Ответить на этот вопрос редакция попросила Ивана Григорьевича Шнейдера — в течение многих лет капитана четырехмачтового барка «Крузенштерн», не раз пересекавшего Атлантику под парусами.
Его развернутым ответом на этот вопрос мы продолжаем «юбилейную» серию, начатую в №146 статьей А. Снисаренко «Загадка Колумба».
Думаю, мы можем оставить историкам уточнение спорных детален, о которых писал А. Снисаренко. Подчеркнем главное, по старинке придерживаясь традиционной версии1. Так называемое «первое плавание» Христофора Колумба, 500-летие которого отмечает человечество, это не просто первое известное нам плавание через Атлантику. Им начинается новое время. Им по целая эпоха — славная эпоха великих географических открытий.
И это бесспорно, каким бы белым пятном ни оставалась практически вся биография самого Колумба, какие бы сомнения ни возникали по поводу тех или иных событий 500-летней давности.
Да, многие даже важнейшие детали и факты жизни Колумба темны и загадочны. Только ничего удивительного в этом нет. Можно сказать, это типично для тех времен.
Вот, например, история флорентийца Америго Веспуччи, имя которого дало название американскому континенту, ка самом деле открытому Колумбом. Ведь достоверно известно об Америго только то, что он никогда не был ни организатором, ни начальником какой-либо экспедиции к берегам "Индий". Не доказано, что он когда-либо был капитаном корабля, плававшего к этим берегам. Вся слава Америго основана на весьма, по общему признанию, сомнительных текстах. В частности, на письме его одному из товарищей детства с описанием четырех плаваний, якобы совершенных в 1497—1504 гг. Будто бы его третье плавание и было прославлено открытием «Нового Света» в 1501 г.
Рассказ об этом плавании, написанный в живой к увлекательной форме, стал широко известен европейской читающей публике. Говорилось в нем о свирепых туземцах-людоедах, у которых "все женщины общие и нет ни королей, ни храмов, ни идолов, нет ни торговли, ни денег", причем заняты они в основном тем, что "дерутся самым жестоким образом и безо всякого порядка", и т. д. и т. п. Говорилось о красотах райских пейзажей, подробно описывались сказочные птицы, огромные деревья с благоухающими цветами. Все это свидетельствовало единственно — о литературном таланте к богатой фантазии автора, однако произвело на современников большое впечатление.
Неудивительно, что в вышедшем в 1507 г. «Введении в космографию» Вальдземюллера, к которому в качестве документов были приложены письма Америго, уже выдвинуто предложение назвать новый открытый км материк "страной Америго или Америкой". Проходит еще восемь лет и название это впервые появляется на карте (точнее — на глобусе) Шенера, причем относится к той части материка, которую мы называем Южной Америкой.
Важно подчеркнуть одну деталь. В ту пору никто и не предполагал, что название «Нового Света» Америкой каким-либо образом затрагивает приоритет Колумба. Ведь имелось в виду, что речь идет о разных вещах, поскольку считалось, что Колумб открывал острова к берега «Индий», т. е. новые земли, но у давно известной Восточной Азии.
Это заблуждение один из географов позднейшего времени назовет "величайшей ошибкой, которая привела к величайшему открытию".
Давайте вспомним страницы школьного учебника и вернемся во вторую половину XV столетия. В глубокой тайне одна за другой снаряжаются экспедиции. На поиск новых земель устремляются искатели приключений "с крестом в руке и ненасытной жаждой золота в сердце". Лихорадочный поиск прямого морского пути к "родине пряностей" разворачивают все морские державы. Неслучайно же Колумб предлагал свой проект достижения «Индий» по очереди властителям Англии2, Франции, Португалии, Испании...
В принципе уже было признано, что Земля — шар. Поэтому рано или поздно просто должна была возникнуть идея — искать путь на восток, двигаясь в обратном направлении, так, чтобы подойти к восточным берегам Азии с запада. Считается, что впервые сформулировал эту идею флорентийский географ Паоло Тосканелли. Когда в 1474 г. ту же самую мысль высказал в письме к нему еще никому не известный 23-летний бедняк — генуэзец Христофор Колумб, Тосканелли, естественно, нашел его проект "благородным и великим". Корень их общей ошибки заключался в том, что, не зная истинных размеров Земли, длину экватора они явно преуменьшали, а протяженность материка Азии в широтном направлении наоборот — преувеличивали. В результате выходило, что до азиатской "страны пряностей" не так уж далеко. Во всяком случае они и предположить не могли, что на самом деле на этом пути расположены еще один материк (та самая еще неоткрытая Америка) к еще один океан (Тихий).
Итак, 500 лет назад — в 2 часа пополуночи 12 октября 1492 г., на 33-й день после выхода с Канар, матрос «Пинты» Родриго де Триак обнаружил землю. До недавнего времени считалось, что это был о-в Сан-Сальвадор. Теперь считают, что это о-в Самака-Кей. Существа дела это, однако, не меняет. Важнее другое. Что земля, на которой Колумб водрузил знамя Кастилии, отнюдь не была собственно Амернкой: во время первого плавания он открыл лишь острова «Вест-Индии», включая Кубу (Хуана) к Гаити (Эспаньола). Лишь во время третьего плавания он впервые ступил на материк, подчеркнем — южноамериканский, и назвал открытую им часть нынешней Венесуэлы «Землей Грасия» (Благодать). И было это в августе 1498 г., т. е. опять-таки раньше, чем здесь якобы побывал Америго Веспуччи.
Подвиг Колумба, каким бы ни было его подлинное имя, в том, что он проявил невероятное упорство, воплощая в жизнь свой фантастический проект. Уже стало старинным изречение, что в те далекие времена суда были деревянными, а люди — железными. Думаю, что к на фоне лучших моряков-современников Колумб выделялся непреклонностью, силой воли.
Первой заповедью мореходов было тогда — держаться берега, идти от мыса к мысу. В открытом море чувствовали они себя неуверенно. Карт как таковых, в нашем понимании, не было. Более или менее точно они определяли курс — по компасу и широту — квадрантом по Полярной звезде или Солнцу. О долготе же, из-за отсутствия хронометров к упомянутой уже ошибочности сведений о длине экватора, судили весьма приближенно — по счислению, т. е. по оценке пройденного в широтном направлении расстояния. Искусство навигации состояло в том, чтобы сначала спуститься (подняться) до нужной широты, а затем уже идти по этой широте строго на запад (восток) в течение какого-то заранее определенного времени — примерно известное количество миль.
В данном случае широта «Индий» секрета не представляла. План Колумба и состоял в том, чтобы решительно спуститься до широты около 25° — это как раз широта Канарских о-вов, а уже оттуда стартовать в неизвестность, взяв курс на запад. Он полагал, что до Японии и Китая никак не больше 5000 км3; следовательно, пройдя это расстояние, его суда так или иначе «уткнутся» в восточный край Азии.
Когда в финале исторического первого плавания суда Колумба наткнулись на неизвестные до того острова, он был убежден, что экспедиция случайно прошла мимо Японии, чуть южнее ее, и находится у малознакомой части Азии, где-то вблизи «Катая». Отсюда закономерно вытекала идея второй его экспедиции: вести суда от Канар не строго на запад, а на юго-запад, чтобы обойти «китайские» земли южнее и попасть к проходу в Индийский океан. Как мы знаем, этому очередному заблуждению человечество обязано открытием Малых Антильских о-вов, Пуэрто-Рико к Ямайки.
Колумба многое здесь смущало, настораживало. Островитяне ни по языку, ни внешне ничем не напоминали азиатов. Не разводили овец и коз. Курили табак. Употребляли в пищу кукурузу, картофель. Не было у них ничего из того, чем славились «Индии», — ни дорогих пряностей, ни красильных и лекарственных растений. Наконец, не наблюдалось изобилия драгоценностей.
По-прежнему считая Кубу азиатским полуостровом, а Гаити — той чудесной страной Офир, где добывал золото царь Соломон, Колумб хотя и с трудом, но сумел найти спонсоров для третьей экспедиции. И новые замечательные открытия — о. Тринидад и, наконец, коренной берег материка, опять-таки ничем не похожего на Азию. В том, что это именно материк — "земля величайших размеров", сомнений не было: только ка обширных пространствах могла образоваться та "огромная река", устье которой исследовали испанцы (дельта Ориноко).
Тяжело больной, полуослепший «Адмирал Моря-Океана» мучительно пытался решить загадку — что же это за материк? В официальном отчете — письме «католическим королям» Колумб стал уверять их, что достиг мест, "наиболее высоких в мире и близких к небу" и таким образом "подошел к земному раю"; что земное полушарие, которое он открыл для их величеств, имеет вид "половинки груши, у черенка которой есть возвышение, подобное соску женской груди", и т. д. и т. п. Впрочем, среди пространных к невразумительных описаний проскальзывают и совершенно здравые мысли вроде того, что, если увиденная испанцами могучая река берет начало не в земном раю, то уж наверняка "из обширной земли, расположенной на юге и до сих пор оставшейся никому не известной"...
«Католические короли» явно заподозрили, что все эти рассказы о подступах к «земному раю» не более чем попытка обмануть их еще раз. Надо полагать, к этому времени они, как к многие здравомыслящие современники, понимали, что открытые Колумбом земли не имеют ничего общего с «Индиями». Во всяком случае монополия Колумба на открытия новых земель оказалась отмененной, на Эспаньоле появился наместник королей, облеченный неограниченными полномочиями. А самому «Адмиралу Моря-Океана» довелось возвращаться в Испанию в кандалах.
И тем не менее он бросился к ногам королевы Изабеллы и... сумел добиться разрешения на еще одну, уже четвертую попытку! Злые языки утверждали, что просто король хотел отделаться от надоевшего просителя.
Теперь-то он был твердо убежден, что найдет прямой путь в "страну пряностей и благовоний". Он наблюдал у берегов Кубы сильные западные течения. Следовательно, эти течения могут вынести его суда в воды, омывающие п-ова Малакки, а далее, посетив Индию, можно будет уже "давно известным" путем пересечь Индийский океан, обогнуть Африку и вернуться в Европу. Колумб так и объявил, что им будет совершенно кругосветное плавание.
Все шло не так как надо. Адмирал руководил экспедицией, будучи тяжело больным, лежа под навесом на палубе. Противные штормовые ветра и ливни преследовали четыре небольших парусника, взявших курс на запад весной 1502 г. Были тяжкие лишения, схватки с туземцами, наконец — открытый бунт. Тем не менее непреклонный Колумб обследовал берега Центральной Америки на протяжении почти 1500 км, т. е. действительно "открыл Америку", доказав, что на пути в «Индии» существует барьер — огромный материк. Но ведь он так и не открыл обещанный путь, так и не доставил вожделенного золота.
Вернулся он в Испанию только 7 ноября 1504 г. на единственном уцелевшем, но вконец израненном штормами судне. Всего 11 лет прошло с момента его триумфального возвращения в Палое после первого плавания. Но за эти годы утекло много воды! Уже действовал указ, разрешающий свободное снаряжение экспедиций для открытия новых земель на западе. Вовсю шла колонизация вест-индийских островов. Любой из кастильских подданных мог переселяться туда (условие — вносить в казну 2/3 добытого золота!). Больше того: суды получили указание ссылать на Эспаньолу уголовников, наполовину сокращая срок наказания.
Действительно началась эпоха географических открытий. Перечисление имен только известных испанских кормчих и то заняло бы немало места. При этом многие из соратников Колумба давно уже стали его соперниками и врагами. Осенью 1500 г. вернувшийся в Испанию Диего Лепе представил королю карту исследованной им Бразилии: поскольку Азия, как было известно, расположена в северном полушарии, стало совершенно ясно, что открытый южноамериканский континент не имеет к ней никакого отношения. Наконец, к этому времени понемногу стали известны и результаты интенсивного изучения берегов Северной Америки английскими и португальскими моряками — они искали путь в Азию севернее.
В богатой приключениями биографии Колумба есть только один факт, не подвергаемый сомнению: 20 мая 1506 г. великий мореплаватель скончался, будучи разорившимся и всеми забытым.
Был ли Колумб в действительности великим мореплавателем? Безусловно. Конечно, когда потомственный ткач-шерстяник впервые вышел в море — неизвестно, но сам он писал, что к моменту выхода из Палоса в первое плавание плавал уже 23 года, "видел весь восток и весь запад", ходил на север, т. е. к берегам Англии, и на юг — в Гвинею.
Обширная литература посвящена вопросу — имел или не имел Колумб какие-то секретные карты и описания, пути на запад. Бесспорно другое. Он проявил себя опытнейшим и удачливым кормчим, в совершенстве овладевшим современным ему искусством кораблевождения, а во многом и развившим его. Судите сами. Только за 12 лет он четырежды водил суда через океан, годами плавал в никому не известных водах, приставал к неисследованным берегам. И в конце концов кончалось все, по меркам тех времен, вполне благополучно.
Трудно представить, как можно было, руководствуясь лишь интуицией, нащупать на просторах Атлантики северо-восточный пассат, давший возможность пересекать океан с попутным ветром. Точно так же, возвращаясь из первого плавания, он уверенно выбрал более северный путь — на широте Азорских о-вов, получил попутные западные ветры и помощь Гольфстрима. Некоторые биографы упоминают случай, когда больной Колумб по каким-то одному ему известным признакам предсказал приближение урагана и буквально заставил своих капитанов принять меры предосторожности. Удивительными выглядят эпизоды, подобные описанному во время четвертого плавания: шторм сорвал с якорей, вынес в океан и разметал по нему суда экспедиции, однако едва шторм утих, все три парусника благополучно сошлись в том же месте. Заметим, что в эти же самые дни поблизости погибли суда двух заклятых врагов Колумба — Рольдана и Бовадильи.
Показателен и страшный финал этого плавания. На два прогнивших и вконец обветшавших судна, стоявших у южных берегов Кубы, обрушился сильнейший шестидневный шторм, суда столкнулись и после этого "едва держались на воде". Тем не менее их удалось довести до Ямайки и здесь, в защищенной от натиска ветров бухте, посадить на грунт. Жилые помещения устроили на верхней палубе. Вдоль бортов поставили ограждения на случай атаки индейцев. И на двух пирогах послали надежных людей за помощью (правда, ждать эту помощь пришлось ровно год, но ведь дождались же!).
О находчивости адмирала свидетельствует такая история. У испанцев кончилась провизия, а туземцы снабжать их наотрез отказались. Тогда Колумб применил "военную хитрость". Зная из астрономических таблиц, что 29 февраля произойдет затмение луны, разыграл спектакль: собрал местных вождей и сообщил, что испанский бог гневается на них за то, что они не приносят морякам съестного, и решил "отнять луну"; ясно, что когда в предсказанный им день луна действительно исчезла, касики просили вернуть ее, голодающие испанцы были спасены.
Теперь о судах Колумба. Нельзя не согласиться с автором «Истории корабля» Н. Боголюбовым (1879 г.), который писал, что впадают в грубую ошибку те, кто полагает, будто Колумб выходил в море "на утлых скорлупках". Да, по размерам они невелики — многие нынешние крейсерские яхты (та же «Фазиси», например) больше них по длине. Но эти скорлупки были достаточно надежными мореходными судами. Именно развитие судостроения сделало к концу XV века возможными уверенные плавания через океаны. И, без сомнения, суда Колумба не были внезапным озарением мастеров-корабелов. В них отражен общий уровень, обобщен опыт поколений, накопленный ценою горьких потерь.
По установившейся традиции суда, на которых совершалось первое плавание Колумба, называют каравеллами. В то же время исследователи приходят к выводу, что «Санта-Мария» — самое крупное из его судов (и добавим — самое известное из парусных судов мира "во все времена") была малой караккой, тогда как сам великий мореплаватель называл свое флагманское судно «н а о». Эти тонкости терминологии не имеют для нас особого значения, ибо не сохранилось подробных и достоверных изображений судов ни одного из упомянутых типов.
По поводу оценки главных размерений судов Колумба, количества их парусов, расположения палуб и формы надстроек споры идут не одну сотню лет. Сравним только один показатель — длину корпуса по ватерлинии (без штевней) по самым авторитетным оценкам: для «Санта-Марии» называют длину в 16,0 м, 21,3 м и 24 м; для «Пинты» — 18,75 и 23,6 м; для «Ниньи» — 16,0 и 22,5 м. Как видим, разброс значений очень большой!
Известные по построенным натурным "копиям" проекты полной реконструкции судов Колумба, как и различные их проекты, разрабатываемые для судомоделистов, существенно отличаются один от другого. По поводу каждого из трех-четырех самых серьезных проектов, выполненных ведущими специалистами по истории кораблестроения, имеются весьма солидно аргументированные возражения. Интересующимся этим вопросом будет очень полезна выпущенная издательством «Судостроение» в 1975 г. (на русском языке) книжка Г. Винтера «Суда Колумба».
Из дневников Колумба можно установить, что именно маленькая «Нинья» была его любимым судном, очевидно в первую очередь — из-за высоких ходовых качеств и малой осадки, позволявшей смелее подходить к незнакомым берегам и исследовать устья рек. На этом судне Колумб и вернулся триумфатором из первого плавания, поскольку «Санта-Марию», севшую на мель, пришлось бросить. Под его командованием оно прошло около 25 000 миль. Неслучайно во время подготовки своего второго плавания к берегам Нового Света, когда в состав экспедиции входило 17 судов, в качестве флагманского Колумб предпочел именно «Нинью» (и даже стал ее совладельцем, уплатив половину стоимости). Она была единственным судном, выдержавшим в вест-индийских водах ужасный ураган 1495 года, и доставила адмирала и свыше ста моряков в Испанию.
Между вторым и третьим плаваниями Колумба она совершила рейс из Кадиса в Рим, во время которого была захвачена пиратами, затем отбита экипажем... Последнее, что о ней известно, это то, что в 1501 г. на ней плавали к Жемчужному берегу. Профессор Гарвардского университета С. Э. Морисон, знаток мореплавания колумбовских времен, считает, что "«Нинья» — одно из величайших судов в истории мирового флота".
Заметьте, «Нинья», а совсем не «Санта-Мария», которую Колумб недолюбливал. Он считал ее менее подходящим для исследования новых земель и слишком тяжелым на ходу судном, хотя некоторые записи дневника сообщают, что временами «Санта-Мария» шла со скоростью до 15 миль в час. Конечно, сказать наверняка, что за мили имелись в виду, невозможно, но некоторые исследователи "переводят" эту цифру как 12 узлов. С уверенностью можно сказать, что столь высокую скорость подобные суда могли развивать лишь в течение очень короткого времени — только при самом свежем (силой до штормового!) попутном ветре, которые бывают не так уж часто!
Можно верить или не верить приводимым цифрам, но по записям Колумба выходит, что не были редкостью суточные переходы в 182 нынешние морские мили, а упоминаются (например, 5 октября 1492 г.) и переходы в 202 мили. Это значит, что в отдельные особо удачные дни среднесуточная скорость доходила до 8 узлов! Во всех случаях переход от Канар до Вест-Индии за 20 дней (второе плавание) — это просто великолепный результат, который, на мой взгляд, свидетельствует о необычайно благоприятном стечении обстоятельств. Ведь это, грубо говоря, почти 150 миль за сутки по генеральному курсу! Это средняя скорость около 7 узлов, вполне сравнимая со скоростями океанских переходов современных крейсерских яхт с высокоэффективным вооружением. Неслучайно же наш трехмачтовый «Мир», затративший на переход от Канар до Пуэрто-Рико 19 суток 15 часов, стал победителем Операции Парус-92!
В принципе сравнение скоростей парусных судов, да еще построенных в разные эпохи, — дело неблагодарное. И все же несколько цифр я приведу. Средняя скорость во время перехода от Канар на Бермуды (1976 г.) четырехмачтового барка «Крузенштерн» составила 4,7 узла, хотя в отдельные часы, при кратковременном усилении попутного ветра, и достигала втрое большей величины 14—15 узлов. В целом же можно сказать, что ветра были явно слишком слабыми для нашего 5725-тонного гиганта.
Если воспользоваться построенными по усредненным статистическим данным так называемыми «картами изохрон» — см. «КиЯ» №109 за 1984 г., то на рейс, точно повторяющий маршрут Колумба, современному парусному судну следовало бы отвести не менее 24 — 25 суток. А ведь современный моряк-парусник находится в гораздо более выгодных условиях — имеет метеопрогнозы, карты погоды, компьютеры...
Все три судна первой экспедиции Колумба имели по три мачты, но какие они несли паруса — неясно. Большинство исследователей считают, что «Санта-Мария» и «Пинта» на фок- и грот-мачтах несли прямые паруса, а на бизани — косой латинский; для «Ниньи» чаще показывают латинское вооружение на всех трех мачтах. В дневнике Колумба есть упоминание, что при заходе на Канары «Пинту», бывшую каравеллой с латинскими парусами, перевооружали, передвигая мачты и меняя паруса на прямые. Впрочем, младший сын Колумба Фердинанд в своей книге, написанной на основе все тех же не сохранившихся в подлиннике дневников отца, утверждает, что так перевооружали не «Пинту», а «Нинью»...
В принципе считается, что подобные суда с латинским вооружением при лавировке шли до 5 румбов (56°) к ветру, тогда как лучшие суда с прямыми парусами круче 7 румбов (79°) идти не могли. Возможно, Колумбу просто требовалось уравнять качества судов при столь сложном и длительном совместном плавании; очевидно играло роль и то, что при трансатлантических переходах с расчетом на попутные ветра чисто лавировочные качества имели значение второстепенное.
Стоит упомянуть, что и современные суда с прямым парусным вооружением идут не намного круче — ванты мешают обрасопливать реи. Теоретически «Крузенштерн» не может идти круче 65° к ветру, так что лавировка при генеральном курсе против ветра далеко не всегда имеет смысл. Вот почему такое большое значение имеет для моряков-парусников поиск «своего» ветра, благоприятного для хода без лавировки. Остается еще сказать о том, что средняя скорость любого парусного судна (и особенно — судов с прямыми парусами) зависит не только от направления и силы ветра, но и от состояния поверхности моря — высоты волны. На сильном волнении даже наш «Крузенштерн» вообще теряет возможность лавировать — вынужден уваливаться под ветер...
Набрать экипажи при подготовке к выходу в море оказалось делом далеко не простым. Идти в неизвестность, через океан, который еще никто не пересекал? Что там — за пугающим воображение горизонтом? А в этом рейсе пугало абсолютно все. Казалось бы, несомненная удача в виде устойчивого попутного ветра при первом же броске через океан вселяла ужас: ведь если ветер всегда дует на запад, это помешает возвращению!
Моряки тех времен были крайне суеверны. Они слышали немало страшных рассказов о гибели судов, дерзнувших вторгнуться в пределы «мори мрака». Слишком много моряков не вернулось в родной порт. И страх был сильнее алчности и жажды наживы. С большим трудом из самых отчаянных жителей Палоса и уголовников, специально выпущенных из тюрем, было набрано 90 человек — на «Санта-Марию», 65 — на «Пинту» и 40 — на «Нинью».
Даже беглое сравнение приведенных цифр с малыми размерениями этих однопалубных судов позволяет уверенно сказать, что теснота и антисанитария на них были ужасающими. Для размещения такого количества людей сегодня, по самым спартанским флотским нормам потребовалось бы в пять-шесть раз большая площадь жилых и служебных помещений.
Основное место в трюмах занимали запасы. Есть упоминание, что при выходе из Палоса провизии, вина и пресной воды в бочках брали из расчета на год плавания! Немалый объем занимали материалы для ремонта: доски и бревна, бочки со смолой, пакля дли конопатки, холст для парусов, запасные рангоутные «деревья». Суда за годы плавания гнили и рассыхались, получали сильную течь при штормах и неизбежных посадках на мель...
На «Санта-Марии» и «Пинте» хотя бы имелась развитая двухъярусная кормовая надстройка с адмиральской каютой наверху и а офицерским» помещением (отнюдь не отдельные каюты!) под нею. Если офицеры могли иметь подвесные койки, то остальные члены команды спали вповалку, устраиваясь на чем придется — в том числе и в трюме на досках и бочках. Матрацев не было, подстилали собственную одежду, зачастую еще мокрую после вахты. Горячую пищу готовили раз в день — на примитивном очаге, представляющем собою ящик с песком. Основу рациона составляли сухари, вяленое мясо — солонина и рыба, горох, фасоль, рис. Это в нормальных условиях. В штормовую же погоду на парусниках даже позднейших времен обычно ограничивались так называемой мурцовкой: сухари ошпаривались кипятком и заправлялись жиром.
И так изо дня в день, в течение недель и месяцев при непосильной, по меркам XX века, работе вручную с парусами и якорями, а главное — на примитивных помпах: ведь откачивать воду приходилось практически непрерывно. Не редкость, что уходящие в море здоровые молодые мужчины возвращались изможденными стариками с беззубыми ртами. Неудивительно и то, что бунты были обычным явлением.
Ясно, что в таких условиях держать экипажи в повиновении мог только человек, обладающий и неоспоримым авторитетом в морском деле, и железным характером. Очевидно именно таким капитаном и был Христофор Колумб.
Примечания
1. В основном по книге И. П. Магидовича «Очерки по истории географических открытий».
2. Английский король якобы назвал обещания Колумба «воздушными замками».
3. Ошибка раза в три, если лететь на самолете по прямой...