Петр I очень хотел привить любовь к флоту всем жителям столицы: развить в них смелость, привычку к опасности и прочие качества, необходимые морякам. Самому царю плавание доставляло огромное наслаждение. Это отмечали многие очевидцы. Иногда он целые дни проводил на яхте, буере или шлюпке. И так бывало, что Нева уже совсем замерзала, открытой воды оставалось перед дворцом «шагов на сто», а царь не прекращал своих плаваний. Волей-неволей за ним тянулось все окружение. И не случайно утвердился ритуал — во дворец к Петру I придворным следовало прибывать водным путем.
В 1718 г. был обнародован указ, которым жители Петербурга обязывались заводить разного рода суда, «дабы при С.-Петербурге и в окрестностях оного, на морских и речных водах, во время бываемых великих ветров и штурмов, мог всякий ездить без страху...» Всем знатным господам суда раздавались безденежно, но и другое предписывалось — судам нельзя было простаивать. 8 этом же указе устанавливался и порядок плавания: «А для лучшего обучения определить ездить здешним жителям в воскресные дни на оных судах на Неве для гуляний и нарочитой экзерциции во время благопопутного ветра на буерах, а в тихую погоду на шлюпках и верейках собравшимся всем вместе». При этом не возбранялось «обоим полам быть, но по воле, а не по должности сего указа». О таких плаваниях-учениях извещалось поднятием флагов в разных местах города и выстрелом из пушки.
Проживавший в России в конце царствования Петра I гольштинский камер-юнкер Ф. В Берхгольц писал в «Дневнике»: «Здесь так заведено, что если в двух или трех определенных местах города вывешиваются флаги, то все барки и верейки или, смотря по флагу, все яхты и буера должны собираться по ту сторону реки у крепости». О месте сбора более правильно будет сказать: Троицкая площадь, кофейный дом у Четырех фрегатов. На площади против Сената стояла большая деревянная пирамида, сооруженная в память пленения четырех шведских фрегатов» Позднее собирались на Фонтанке у Летнего сада. Все вместе выходили на Большую Неву и тут под командованием Невского адмирала (звание, специально учрежденное Петром I) упражнялись часа два или три в разных морских эволюциях.
Одно из плаваний на веслах Берхгольц описывал так «Впереди плыл адмирал маленького флота, имевший на своем судне, для отличия, большой флаг. Прочие суда должны следовать за ним и не имеют права обгонять его. Царь ехал несколько позади... Проплыв довольно далеко, адмирал повернул назад...
Чудный вид представляла наша флотилия, состоявшая из 50-ти или 60-ти барок и вереек, на которых все гребцы были в белых рубашках (на барках их было по 12 человек, а на самых маленьких верейках не менее 4-х)... почти все вельможи имели с собой музыку: звуки множества волторн и труб беспрестанно оглушали воздух».
А вот запись о плавании под парусом: «Множество буеров, торншхоутов и яхт начали разъезжать взад и вперед по Неве вслед за адмиралом... и когда он поворачивает, все тоже должны поворачивать..., если он своими маленькими пушками салютует крепости или Адмиралтейству, то и все прочие суда, снабженные пушками, делают по данному сигналу то же самое».
Так плавали до глубокой осени: «27 октября... катание на буерах продолжалось еще и в вечерние сумерки. Оно, вероятно, будет последним».
Иногда флотилия по воле Петра I уплывала в Кронштадт. Уклонявшихся и нерадивых штрафовали: за неявку в первый раз тремя рублями, второй — шестью и т. д. И хотя петербуржцев усаживали за весла и парус в принудительном порядке, некоторые горожане, получив первые навыки в управлении судами и обнаружив в этом немало привлекательного, с удовольствием пускались в плавания.
Подданные сухопутной державы довольно быстро преодолевали давнее недоверие к зыбкой морской стихии. А приобщившись к плаваниям, немало внимания стали уделять внешней стороне — убранству судов и костюму экипажа. Инициатива, правда, исходила сверху. В упомянутом указе 1718 г. оговаривалось, что «платье гребцам и убор для образца также дается из казны, против чего должны таким манером всегда держать, а цвет какой кто хочет».
Некоторые сведения о характере убранства можно обнаружить в записках иностранцев, например, анонимного поляка-очевидца, входившего в состав посольства, прибывшего в Петербург, в 1720 г. В них говорится, что по случаю спуска на воду корабля «Сибирский Орел» «за женою посла царица послала дорогую шлюпку, обитую как снаружи, так и внутри зеленым бархатом. На ней было 12 гребцов, тринадцатым был шкипер; одеты они были в черный бархат и в такие же шапки, но когда они гребут, то снимают это платье, несмотря ни на ветер, ни на холод. Такое здесь обыкновенно».
Вместе с тем многие из горожан, привлекавшихся к совместным плаваниям по Неве, особого рвения к ним не выказывали. При Екатерине I плавания невского флота поддерживались участием в них самой императрицы. В первые годы царствования Анны еще встречаются упоминания о плаваниях «городской флотилии под начальством Потемкина». Но потом это установление Петра I приходит в упадок. Желая не дать ему окончательно заглохнуть, императрица в 1739 г. издает указ, которым повелевалось всем, у кого находились яхты, буеры, баржи и прочие суда, содержать их «все-конечно во всякой исправности», и где констатировалось, что хозяева судов «с великим упущением в том поступали». Но мера эта принесла мало пользы и регулярные плавания по прошествии еще некоторого времени окончательно прекратились.
Позднее получили распространение и неорганизованные катания на «маломерных» судах. Во второй половине XVIII столетия таким катаниям способствовала Екатерина II. Хроникеры той поры отмечали: «Мая 26, императрица каталась на шлюпке по Неве до Екатерингофа»; «Июня 29, Екатерина II ездила по Неве на шлюпке... Все флагманы флота сопровождали Ее Величество на своих катерах, Шлюпка императрицы о 12-ти веслах, богато позолоченная снаружи, шла третья и т. д.»
Катались по Большой Неве не только императрица и ее окружение, но и представители других сословных групп. О состоятельности владельца лодки можно было судить по числу пар весел на ней. Так, одна из публикаций 1773 г., сообщавшая, что продавался «шестивесельный рябик с железным зонтом, с покрытыми из зеленой вощанки подушками и парусами», позволяет считать владельца лодки человеком среднего достатка. И, конечно же, только вельможам могли принадлежать лодки на 8, 10 и 12 пар весел с нарядно одетыми гребцами, оборудованные цветными, защищающими от солнца и дождя навесами — «парадами», а то и каютами с зеркальными стеклами.
К концу XVIII столетия прогулки по Неве делаются любимым развлечением петербуржцев. Академик Георги, автор «Описания столичного города Санкт-Петербурга...» (СПб, 1794), писал: «Присутственные места имеют для провоза через Неву, когда мостов нет, большие прекрасные шлюпки в 3, 4 и 6 пар весел с искусными гребцами в голландском вкусе порядочно одетыми. Оным позволяется летом себе несколько заслуживать, а потому и можно их нанимать для прогулок по воде. Сии люди весьма ровно гребут и поют притом для увеселения нанявших их, короткие российские песни во весь голос, к чему квартирмейстер на рожке играет. В прекрасные летние ночи видны многие такие шлюпки на Неве».
То была пора расцвета так называемых «петербургских серенад». Их исполнители, роскошно одетые певцы и музыканты, разъезжали по Неве ежедневно в течение всех трех летних месяцев с шести часов вечера и до поздней ночи и услаждали слух обитателей расположенных на набережных богатых домов.
При Павле I «петербургские серенады» прекратились. В дальнейшем, в период войны с Наполеоном, общественная обстановка в столице не способствовала публичным формам развлечений. Но уже в начале двадцатых годов была предпринята попытка их возродить. Сообщалось, что «во время бала в одном из особняков на Английской набережной по Неве вдоль берега разъезжали мелкие суда с хористами и оркестрантами».
В своем «Описании Санкт-Петербурга» (СПб, 1839) И. И Пушкарев свидетельствует о катаниях по Неве и простого люда: «Прогулки по воде на яликах доставляют приятное удовольствие. Пользоваться этими прогулками можно всегда, недорогою ценою... у набережных Невы и каналов находится во всякое время множество красивых яликов. Приверженность распространяется равно даже и на низкие классы Петербурга».
Участие широких слоев петербуржцев в прогулках по Неве объясняется их исключительно разнообразным эмоциональным воздействием. Иным полученных впечатлений хватало на всю жизнь. Так, А. Н Бенуа, на склоне лет, воскрешает в памяти, чем был для него «милый город» весной: «Из всяких воспоминаний о петербургской весне мне особенно запомнились какие-то «плавания» в тихие белые ночи по шири нашей красавицы-реки. Совершались эти поездки на бесшумно скользящем ялике, едва колыхавшем водную гладь...»
И снова — «ялик». Что же представляла собой эта лодка? Ялик — относительно короткая и широкая шлюпка с транцевой кормой и с одной или двумя парами весел. Яликов очень много было на Неве. Строились ялики охтянами из елового дерева, окрашивались разноцветными полосами снаружи и расписывались цветочным орнаментом внутри. Носовая часть нередко украшалась изображениями фантастических рыб. Но уже во второй половине XIX столетия окрашивались лишь одними полосами без разрисовки. Ялики использовались и на невских перевозах. Маленькие (на одного гребца) брали пять пассажиров, большие (на два гребца) — восемь.
Во времена Пушкина и Гоголя владельцы больших яликов брали плату 4 коп с человека. Желающий переправиться без попутчиков платил 20 коп за ялик с двумя гребцами и 10 коп за ялик с одним гребцом.
К концу XIX столетия в столице на перевозах было занято 306 яликов и еще 337 использовалось для катаний.
В первые годы XX столетия прогулочные лодки еще бороздили воды большого плеса. А затем наступило время, когда жителям Петрограда стало не до развлечений. Ленинградцы возродили плавания по Неве. Прерваны они были Великой Отечественной войной. Но уже в конце 40-х годов у Петропавловской крепости возникла лодочная станция, где можно было взять напрокат «фофан». В пятидесятые годы в воскресные погожие дни за ними выстраивались длинные очереди ленинградцев. Но то был «последний вздох» малого флота на Большой Неве. По разным мотивам городские службы убрали и моторные, и весельные, и парусные лодки. Плес опустел. Только в короткий туристский сезон его оживляют «Метеоры» и прогулочные речные трамваи. Но схлынут туристы, исчезнут трамваи и река снова обретает ширь, раздолье и пустынность.
Неужели вода, дающая человеку огромную радость и здоровье, навсегда отобрана у ленинградцев?
Примечания
1. Рябик — узкая и длинная прогулочная лодка.