Поход по Ладоге посвященный юбилею Дороги жизни

Есть у меня хорошие друзья. Это семья туристов-парусников Ивановых — Игорь, Светлана и их дети. Пять лет они гонялись и ходили в походы на хорошо всем известном разборном швертботе «Мева». Однако в конце концов, после одного из плаваний по ладожским шхерам, Светлана заявила, что готова ходить на Ладогу хоть всю жизнь, но только на более «сухом», чем «Мева», судне. Тогда-то и стало ясно, что без «Ассоли» дальнейшее существование просто невозможно. Этой идеей Игорь поделился со мной, мы ринулись занимать очередь и деньги на покупку яхт.

В середине 1980 г. мы стали владельцами «Ассолей» и начали готовиться к большому совместному походу по Ладоге. Изучили все доступные нам исторические и гидрографические материалы, свод огней и знаков, лоцию; приобрели (частично изготовили) штурманское оборудование; освоили моторы «Ветерок»; прослушали в яхт-клубе № 55 курс лекций яхтсмена-ветерана Н. Е. Астратова.

Хорошее дело требует единомышленников. И вот, из числа ленинградцев — членов самодеятельной Ассоциации капитанов яхт «Ассоль» восемь человек с энтузиазмом поддержали нашу идею. Однако неувязка с отпусками, а также течь швертового колодца, открывшаяся на одной из яхт, позволили выйти в плавание только пяти экипажам. Представлю капитанов: Г. Евдонин и И. Кармазин из ВМК «балтиец», И. Иванов из СТК «Импульс», В. Щербинин и я из ВМК «Нева». В составе наших экипажей — 14 человек в возрасте от 12 до 72 лет.

С самого начала было решено, что поход будет посвящен юбилею Дороги жизни, и мы так разработали его маршрут, чтобы за отпуск посетить хотя бы главнейшие места боевой славы на Ладоге. Это не было случайностью. Здесь, на приладожских берегах — на Сясьском плацдарме, воевал и погиб отец Игоря. По Ладоге летом 1942 г. были эвакуированы из блокадного города моя мать и я — тогда 5-летний ребенок. Дорога жизни вошла в судьбы и ряда других участников нашего похода. Как все ленинградцы, мы — в неоплатном долгу перед героями Ладоги! И в то же время сознаем, что наши дети до обидного мало знают о подвигах, совершенных здесь тысячами солдат и матросов.

Привожу самые краткие выдержки из отчета об этом походе.


2.VIII. Двинулись вверх по Неве. Короткая остановка перед Ивановскими порогами — у мемориала Холм Славы — задает тон всему дальнейшему плаванию. Начинаются священные места сражений, решивших судьбу Ленинграда.

Рассказываем ребятам о переправе у Невской Дубровки, о боях за «пятачок» на левом берегу, о прорыве блокады. Берега Невы, вплоть до легендарного Орешка-Шлиссельбурга, — это полоса памятников; линия переднего края превращена ныне в Зеленый пояс Славы, карты которого стали сейчас настольными ка наших яхтах.

Когда проходили мыс Святки, показалось, что яхта замерла на месте, несмотря на полный газ мотора. Это, однако, лишь впечатление — ниже 4 км/ч скорость не падала даже в зоне самого сильного течения на порогах. Вечером были уже в поселке им. Морозова; всю Неву от залива до Орешка прошли за 12 ходовых часов.

3.VIII. Ставим мачты, готовимся к выходу в Ладогу. И вот белые паруса «Ассолей» рассыпаются по бухте Петрокрепость. Сильное встречное течение и слабый ветер долго удерживают яхты у разбитых крепостных стен Орешка.

Огромное впечатление оставил заход в бухту Осиновец. Как огромный памятник Дороге жизни высится 73-метровая кирпичная башня Осиновецкого маяка. Нам рассказывают, что когда мимо Осиновца, как и мимо маяка на о-ве Сухо, проходят корабли, непременно отдаются воинские почести: приспускается флаг, команда выстраивается в скорбном молчании. Отсюда, от осиновецких причалов, в самом полном смысле слова начиналась Дорога жизни для тех 1376 тысяч ленинградцев, которых эвакуировали на «большую землю» ладожской трассой. Сюда днем и ночью, зимой и летом спасительным потоком шли грузы — 1615 тыс. т продовольствия и боеприпасов!

Сейчас весь этот район побережья, включая дер. Коккорево, где в неприметном деревянном доме размещался 40 лет назад штаб трассы,— заповедная зона. Тысячи туристов приносят цветы на могилы с именами павших героев и погибших на Ладоге кораблей, осматривают мемориальный ансамбль «Разорванное кольцо» у Вагановского спуска, где грузовики скатывались на лед: здесь на бетоне навечно оттиснут след автомобильных колес.


Стоит легендарная техника ледовой трассы — автобус и знаменитые «полуторки»; здесь же воздушный трудяга «ЛИ-2», боевые катера, орудия, мины. Превращен в памятник, стоящий на берегу, у самого Музея Дороги жизни, скромный буксирный пароходик с гордым названием «Орел»: это он привел сюда, в Осиновец, первые баржи с хлебом в сентябре 1941 г. ...

Штилевым утром снова выходим в море. Красно-белый красавец Осиновец еще полдня виден за кормой. Лишь в 23.00 приходим в бухту Далекая и швартуемся к дамбе.

Осматривая окрестности на следующий день, никак не можем примириться с мыслью, что эта уютная бухточка в годы войны была уже глубоким вражеским тылом: немецкие, белофинские и даже итальянские катера выходили отсюда в набеги на Дорогу жизни.

8.VIII. Вступаем в царство неповторимых Ладожских шхер. Две недели, как зачарованные, бродим от острова к острову на пути к окрестностям Сорта-валы. Каменные великаны, поднявшиеся из воды. Звенящая мирная тишина сосновых боров...

И совершенно невозможно представить, что в августе 1941-го эти живописные заливчики Кильполы и Рауталахти называли «бухтами смерти». Используя многократное численное превосходство, гитлеровцы обрушились на позиции нашей 23-й армии. Целый месяц шли здесь кровопролитные бои. Три дивизии оказались прижатыми к берегу. Моряки Ладоги пришли на выручку. Под непрерывным огнем противника круглые сутки они эвакуировали войска, а ведь и сама Ладога в конце сентября — не подарок! Доставив спасенных на Валаам, корабли снова шли на север, в эти насквозь простреливаемые заливчики...

На Валааме, в Монастырской бухте, на вершине холма установлен памятник морякам и воинам Ладожской флотилии, погибшим в 1941—1942 гг. Монумент гордый и строгий, как суровая солдатская слеза. Скромные цветы, молчаливую память и глубокий поклон принесли мы к его подножью.

22.VIII утром двинулись по восточной части ладожского кольца. Ивановы пошли в Питкяракту, остальные яхты миновали о. Ряпой и вошли с севера в Мактсинсарский пролив. Прошли за день 29 миль. Затем последовали переходы: Луккулунсари — устье Олокки (35 миль), Олокка — Свирь (41 миля) и 42-мильный штормовой переход Свирь — Новая Ладога. Несколько слов об этом этапе плавания.


Ленинград дал ка 27.VIII прогноз: ветер восточный, 5—10 м/с. В 10.30 мы подняли паруса и вышли в Свирскую губу. Давление падало со скоростью 1,5—2 мм в час, ветер медленно заходил к N. По всем признакам было ясно — идет шторм. Однако до конца отпуска оставались всего 3 дня, а до Ленинграда — более 250 км! Шторм шел попутный — мы рискнули. В 12.45 обогнули Сторожекский риф и повернули ка юг. Скорость ветра перевалила уже за 15 м/с. Заряды злого секущего дождя сменялись клочьями тумана, видимость падала до полумили. Опасаясь за ориентировку, я стал держаться ближе к берегу и чуть не выскочил ка мыс Шурягский Нос. В мелководной Волховской губе волна достигла угрожающей 2,5—3-метровой высоты. О проходе через бар Волхова даже с поднятым швертом не могло быть и речи, пришлось отыскивать входной буй фарватера, ведущего к Новой Ладоге.

Девять часов подряд мы с 15-летким сыном несли свою первую штормовую вахту. Признаюсь, это были тревожные часы, и радостно сознавать, что наша «Фрези» (так назвали мы яхту в честь 100-летнего юбилея Александра Грина) с честью выдержала трудное испытание.

На следующий день Ладога еще штормила; до Кобокы наши «Ассоли» пошли по обводному Новоладожскому каналу под моторами.

Маленькое село ка восточном берегу бухты Петрокрепость. Мало кто до войны и слышал-то это название. Но утром 23.XI 1941 г. именно отсюда — из Кобокы — ка неокрепший еще лед вышла первая колонка грузовиков с ржаной мукой для голодающего Ленинграда. Золотыми буквами ка граните величественной стелы высечена здесь благодарность народа героям Ладоги!

Слева по борту проплывают острова Зеленцы. Великолепно виден Осиновецкий маяк. Мы идем малой (35 км) трассой Дороги жизни. Дует свежий ветерок, над нами ясное голубое небо.

Будь счастлива, Ладога, пусть никогда больше не вспенят твои воды разрывы бомб!