Дорогие друзья!
Организованная пловдивским ГК ДКСМ экспедиция «Хеброс» завершилась успешно. Программа экспедиции выполнена: надувная лодка «Пеликан» с экипажем из докторов Гаро Томасяна и Христо Близнакова пересекла Черное море от устья Дуная до Новороссийска.
От имени городского комитета ДКСМ и членов экспедиции прошу передать самую горячую благодарность и признательность всем советским административным органам, местным комитетам ВЛКСМ, пограничникам и морякам, которые оказывали содействие в осуществлении трудного перехода.
М. Янкова, первый секретарь горкома Димитровского коммунистического союза молодежи.
Позже мы получили материал об этом походе от самих участников экспедиции. Предлагаем его вниманию наших читателей.
Экипажу перегруженного снабжением 3,3-метрового «Пеликана» пришлось проявить незаурядное мужество и волю к достижению цели: временами они преодолевали морскую волну высотой до двух метров! Надувная мотолодка еще раз подтвердила пригодность для плавания в сложных условиях.
Следует еще заметить, что организация морских и сухопутных экспедиций городским комитетом ДКСМ г. Пловдива стала доброй традицией: «Хеброс-77» (Хеброс — это древнее название реки Марица, на которой расположен Пловдив) — уже десятое путешествие под флагом пловдивских комсомольцев.
На календаре 17 июля. Мы в Силистре — болгарском порту на Дунае, у самой границы с Румынией. Всевозможные волнения, связанные с подготовкой плавания, кажется, окончены. Надувная лодка покачивается на воде со стареньким, любовно приведенным в полный порядок «Вихрем-М». Подписаны и заверены всеми нужными печатями многочисленные документы. Закуплен и доставлен на берег провиант.
Наша экспедиция может стартовать. Главная цель ее — переплыть на надувнушке Черное море от добруджанского прибрежья до кавказского, испытать мореходные качества «Пеликана», изготовленного в ПНР (предприятие «Стомел») и провести ограниченный медицинский эксперимент. Поскольку эксперимент медицинский, экипаж лодки составляют два врача: Г. Томасян (он же капитан «Пеликана») и X. Близнаков.
Грузим в лодку три бака, в общей сложности вмещающих 100 л горючего, якоря, мачту с парусом, запасные части, тросы, провизию, воду, личный багаж. Все уложено, все хорошо, только оказывается, что не осталось места для экипажа. Ничего удивительного: размер кокпита всего-навсего 200 на 70 см. Приходится вытаскивать все на берег и начинать сначала в ином порядке. Только при третьей попытке кое-как помещаемся и мы.
Запускаем мотор, отталкиваемся от берега. Встречный ветер осыпает нас брызгами, неприятная дунайская зыбь сразу же начинает сильно раскачивать лодку. Идем со скоростью 25—28 км/ч. Переход Дунаем проходит без приключений.
Запомнился нам тот момент, когда мы, измученные тряской и, главное, теснотой, на рассвете четвертого дня через Сулинское гирло вышли в море.
Сразу забываем о всех неудобствах, которые приходится испытывать, сидя зажатыми среди вещей и на вещах (точнее сказать — на баке). Берег близко, но он низкий и потому очень скоро пропадает из виду. Да еще и видимость сегодня плохая. Горизонт кажется правильным кругом, нигде не прерываемым ни малейшим кусочком суши. Куда ни глянь — серое море, а сверху куполом серое небо. Трудно представить, что от морской пучины нас отделяет только тонкая прорезиненная ткань. Где-то внутри зарождается какое-то глухое сомнение в прочности и этого мягкого днища, и этих низеньких бортов-баллонов, чувствуем что-то похожее на страх. Видимо, поэтому рулевой незаметно сворачивает чуть-чуть к западу, поближе к берегу! Да, будем осторожнее с морской стихией.
Мотор внезапно взвывает, лодка останавливается, мы оба валимся вперед и оказываемся на самом носу. Выясняется, что мы... сели на мель, хотя и находимся где-то далеко от дунайской дельты. Приходится менять срезанные штифты винта. Со стороны фантастическая картина: среди безбрежного моря двое солидных мужчин ходят по воде вокруг лодки и мирно разговаривают. А море не то чтобы по колено, а едва до щиколотки. Ай да стихия! Когда мы снова находимся в подобной ситуации, но где-то уже на краю бесконечных мелей, к нам подходит советский пограничный катер. Буквально в один момент нам оформляют пересечение границы.
Плывем дальше. Море спокойно. Мы довольны обстановкой, а «подвахтенный» даже пытается прилечь — только ничего из этого не выходит — места нет! Все было бы хорошо, если бы не начал слегка беспокоить мотор. Отдельные перебои в его работе заканчиваются внезапной остановкой буквально в ста метрах от выбранного нами причала в огромном, залитом солнцем Одесском порту. Никакие усилия и уговоры не в состоянии заставить наш «Вихрь-М» заработать. Приходится завершать первый этап при помощи весел. Резиновая лодка оказывается ужасно тяжелой, как мы ни стараемся — едва движется.
Официальная проверка проходит очень быстро. Правда, портовые власти несколько ошеломлены: в Одессе впервые оформляют прибытие судна, на котором есть капитан, есть старпом, но нет пи одного матроса, а соответственно, нет как такового списка экипажа. Зато санитарный контроль (с симпатичными слегка насмешливыми глазами) просто в восторге от двух объемистых медицинских книжек, заполненных множеством печатей и подписей, подтверждающих, что мы стоически вытерпели все возможные прививки и анализы.
Краном поднимают нашу лодку из воды. Осматриваем днище: все в порядке, оно оказывается неповрежденным. А тем временем решаются все немало волнующие нас бытовые проблемы и нам помогают пополнить запасы.
Каждый раз при новых встречах мы наблюдали то же самое: при исполненпи служебных обязанностей советские люди во всем точны, взыскательны, даже придирчивы, но когда выясняется, что все в порядке, принимают исключительно дружелюбно, с гостеприимством, выходящим за рамки обычных норм. Так было в Одессе, так было и во всех других портах, куда мы заходили.
Никогда не забуду худенького паренька из Ялты, секретаря портового комитета комсомола Николая Мосенко. За короткое время, проявив невероятную подвижность, Коля устроил так, что «Пеликан» «сам собой» оказался в закрытом сухом помещении, а мы — в новом общежитии. Прочие мелочи для Коли— сущие пустяки: домой летит телеграмма о нашем благополучном прибытии, в банке — меняют чеки, в руках у нас появляется карта города и окрестных достопримечательностей.
Информация об изображении
Экипаж «Пеликана» с друзьями на крымском берегу. На ветровом стекле — реклама «Спортлото»
Отдых в Ялте пролетел незаметно. Да и что такое два дня! Как ни планируй, как ни рассчитывай их по часам и минутам, все равно не хватает. В Крыму есть что посмотреть!
Экипаж «Пеликана» с друзьями на крымском берегу. На ветровом стекле — реклама «Спортлото»
Ранним утром снова выходим в плавание. Огибаем мыс Аюдаг и берем курс 80°. Спокойное сначала море начинает потихоньку раскачивать лодку. Задувает норд-ост. Вскоре сила встречного ветра достигает как минимум 3 баллов. Море покрывается барашками. Скорость падает. Все внутри лодки намокает, вода появляется в ней уже над пайолами. Сверх всего начинает капризничать мотор. Временами работает только один цилиндр. Снять же с «Вихря» брезентовый чехол и открыть капот не решаемся: боимся, что вода все зальет и тогда мы останемся без хода.
По нашим расчетам мы находимся где-то в 15 милях от берега, так что единственно разумный выход — направиться прямо к нему. Пытаемся рассмотреть берег, но мощный бинокль оказывается бесполезен. Лодка как-то беспорядочно подпрыгивает и дергается, то проваливается среди волн, то взлетает; соответственно и в окулярах в полном беспорядке, сменяя друг друга, мелькают небо, море, горизонт...
Проходит несколько часов, пока берег становится виден простым глазом, однако ясно, что на одном цилиндре доберемся мы до него еще не скоро! Промокшие с головы до йог, трясемся от холода. Именно в этот критический для нас момент из пены волн буквально перед самым нашим носом выскакивает катер. Как они разглядели нас — непонятно, но ясно, что специально вышли в море нам навстречу. Волны заливают катер, но с него преспокойно подают буксир. Знакомство в таких условиях не может не превратиться в сердечную дружбу. Когда через короткое время мы оказываемся на берегу, в Судаке, то расстаемся с экипажем катера и особенно — со старшим на нем — Валерием Николаевичем, как с близкими и дорогими людьми.
С первых же минут «Пеликан» становится в этом чудесном старинном городке предметом исключительного и всеобщего внимания. Рыбаки местного колхоза помогают нам вынести все из лодки, сушить вещи, ремонтировать мотор.
По заводским документам грузоподъемность нашей лодки — 500 кг. Из них 200 кг «предназначаются» для экипажа с его личным багажом. Столько же весят баки с горючим, мотор и запасные части. Остальные 100 кг — это вес якорей, тросов, мачты с парусом, консервов, воды. Я имею в виду, конечно, питьевую воду, а не ту, которую мы вылили (ведер двадцать!), когда перевернули лодку.
Ветер не унимался всю ночь. Да и утро было мрачным, хотя в заливе волна уже утихла. Спустили лодку на воду, нагрузили ее, распрощались с провожающими. Капитан дернул стартер раз, дернул второй, а на третий — языки пламени неожиданно охватили наш «Вихрь-М». По счастью, удалось почти моментально огонь погасить, но и за эти несколько секунд успели сгореть шланги, кабели, бобины и румпель.
Если бы не помощь всего коллектива местной спасательной станции, здесь бы нам и финишировать! Но благодаря этим людям все вышедшие из строя детали мотора были заменены, и следующим утром мы смогли начать все сначала.
За мысом Меганом повторяется позавчерашняя история: сильная волна начинает швырять лодку так, что у нас мигом пропадает желание любоваться красотами могучих скал Карадага. Только и мыслим — держаться подальше, чтобы волны не расшибли о них! По прокладке наш курс — 80°, но что может показать компас при такой болтанке! Стрелка компаса мечется от 40 до 100°, а то и больше.»
Наверное, самое время упомянуть, что имевшееся у нас великолепное парусное вооружение — мачта со стоячим такелажем, прямой парус, шверцы — практически на морских переходах нам так и не понадобилось. Как назло ветер был все время встречный, да и слишком сильный.
С нами было двое ручных часов. Одни — висели на борту в полиэтиленовом конверте для постоянного пользования, по конверт этот оказался ненадежной защитой: в часах осело много соли и образовалась ржавчина, они начали сильно отставать (капитан стал уверять меня, что часы скрипят!). Вторые часы хранились более надежно в качестве резервных, но поскольку извлечение их из сухого места представляло собой трудно осуществимый акт, мы постепенно перешли па использование испытанных в веках, наверное, известных еще первобытным людям, мер времени: утро, полдень, сумерки.
Так, измеряя время сутками, мы продолжали наш тяжкий путь по Черному морю к конечному пункту путешествия — городу-герою Новороссийску. И волны нас швыряли, и ветер обдувал, и течение тащило (не туда, куда нужно). Кратковременные относительные затишья довольно быстро сменялись огромными (метра с два) волнами. Глядишь на очередной надвигающийся вал и гадаешь: распадется гребень или нет? Обыкновенно, в последний момент волна с шипением ускользала под днище, но временами бывало, что она вспенивала свой гребень над нами и бросала в лодку очередные ведра Воды. Волны жестоко трепали матерчатое днище, так что в конце концов в нем образовались две пробоины сантиметров по 8—10 в том месте, где в носу кончаются стрингера. Для нас это не имело рокового значения — ведь лодку продолжали держать на поверхности надутые бортовые баллоны. Но вот сидеть после этого пришлось буквально, как в корыте с водой.
Наше движение к цели совсем замедлилось: оборвалась левая штанга — упор транца, расшатались пайолы. Но все это уже не могло остановить нас на подходах к Новороссийску.
Упоминая неполадки, я совсем не хочу сказать, что мы недовольны конструкцией «Пеликана». Напротив. Ведь после всего, что с ней было, лодка, наполненная доверху водой, благополучно дотянула до самого конца нашего 1400-километрового пути!
Так, двигаясь еле-еле, но живые и здоровые, бодрые духом и со всеми вещами на борту (хотя и мокрыми), мы завершили плавание в Цемесской бухте. Произошло это 29 июля.