Приозерская стоянка на реке Вуокса

Есть города, над тайной названия которых незачем теряться в догадках. Просто и ясно: Приозерск — город при озере. Точнее, при озерах. Голубым ожерельем охватывают они старинный город на Карельском перешейке.

Вуокса встречает приезжих прямо на вокзале — широкий плес подступает к самой железнодорожной насыпи. В нескольких минутах ходьбы от вокзала озеро превращается в речку с частыми разливами и рукавами, а в широком ее спокойном устье расположена лодочная стоянка. Пожалуй, это тот редкий случай, когда самой природой в черте города приготовлено идеальное место для стоянки, и ничто не помешало местным капитанам этим воспользоваться.

Гладь воды расчерчена на прямоугольники шестью бонами. Я медленно иду вдоль них, рассматривая лодки. Фофаны, «Казанки», «Оби», «Прогрессы», — у каждого типа лодок свое место. И по виду лодки сразу представляешь характер хозяина. Вот рядом с обшарпанной, грязной, с треснувшим стеклом «Обью» стоит другая: блестящая краска, тугой перкалевый тент, на транце навешен «Вихрь» — в любой момент отдай швартовы и можешь выходить в озеро...

Народу, как всегда, много. Захожу в сторожку. Кипит чайник, уютно. Изредка заглядывают владельцы лодок — сдают пропуска перед выходом в озеро. Мне повезло: кроме «сторожа» (терминология тут сухопутная!) Василия Алексеевича Кузякова сидит здесь и «главный человек» на стоянке — Григорий Михайлович Семенов, председатель комитета ДОСААФ Прпозерского целлюлозно-бумажного комбината. Надо сказать, предприятие это огромное, и почти каждый приозерец с ним так или иначе связан. Зная традиционную любовь местных жителей к воде, руководство комбината и организовало эту лодочную стоянку для своих работников. Произошло это более двадцати лет назад. А теперь стоянка переживает свое второе рождение.


Свыше 75 тысяч рублей выделил комбинат на ее реконструкцию. Вместо старых деревянных сараюшек поднимаются добротные кирпичные строения, и расположены они на специально поднятом берегу, куда уже не сможет добраться весенняя вода. По плану на стоянке будут своя бензозаправочная колонка, стенд для ремонта моторов, комната отдыха и все необходимое. Вдоль пяти новых 60-метровых бонов найдут себе надежное пристанище 500 лодок. «Больше, — сокрушается Григорий Михайлович, — принять не сможем: не позволяет место. Вот в дальнейшем планируется перенос городского водозаборника ближе к Ладоге, тогда на освободившемся месте можно будет разместить городскую стоянку».

В Приозерске насчитывается более 5000 лодок и 90% из них пока бездомные. К тому же, многие из тех, кто только хотел бы стать капитаном, ие торопятся: современная пластмассовая лодка с мотором — ценность немалая, за ней необходим постоянный присмотр. Купил бы моторку, а ставить некуда.

Навигация начинается здесь рано. Как только задымят на весеннем солнце берега, обнажая побуревшую траву, как только побегут с них первые ручьи, — потянутся на стоянку люди. И не только для того, чтобы боны спустить, территорию убрать да и своим судном заняться, а просто побеседовать со старыми знакомыми.

Приходится это время обычно на начало мая. Заплатив членские взносы за всю навигацию, владелец лодки получает пропуск, место у бона, шкафчик для инвентаря. (Размер ежемесячной платы зависит от типа судна: за деревянную лодку или «Казанку» — 1 руб. 50 коп., а за «Прогресс» — 3 руб.) Каждую весну все лодки проходят техосмотр. Время это самое горячее для Владимира Лесикова — «старшего сторожа», второго штатного работника стоянки. Он ответственный и за контроль технического состояния судов, и за организацию обучения будущих судоводителей.

Надо сказать, местная навигационно-техническая инспекция строга не только во время весеннего осмотра. В течение всей навигации регулярно проводится патрулирование. Плохо приходится владельцам безномерных лодок, любителям прокатиться «под градусом». Порядок на воде — дело общее. Восемнадцать общественных инспекторов выделил только комбинат, а всего их в Приозерске 45 человек.


«Наибольшее число нарушений, — рассказывает Григорий Михайлович, — приходится на долю «диких» капитанов. И особенно тех, кто приезжает в отпуск или на выходной на Вуоксу. Редко кто из них имеет водительские права».

А приезжают на Вуоксу действительно многие. Настоящее паломничество. И не удивительно. Хочется, отрешившись от городского шума, уединиться в тихой чаще камыша с удочкой, заняться «третьей охотой», просто понежиться на песчаной косе. Но с каждым годом встретиться с первозданной природой становится все трудней, на каждом шагу — следы человека. С каждым годом все острее проблема: как сохранить лес и воду такими, какими дала нам их сама природа, как совместить нашу тягу к ней и естественное стремление защитить ее?

Лодочная стоянка представляется сейчас передним краем борьбы за охрану природных богатств. Отсюда уходит человек в волшебный мир природы и от того, каким окажется он — добрым или злым, чутким или глухим, зависит и судьба берегов, и судьба воды.

Сколько бы дорог ни прошло по воде, никогда не останется следа, наезженной колеи, на ней ты всегда первооткрыватель. Вода безропотна. Она поглотит брошенную консервную банку, разнесет тугими струями масляное пятно, не укорит взгляда кучей хлама. Она терпелива, — но до той последней черты, когда уже не сможет спрятать в себе следы насилия...

«Сохранить чистой нашу воду — большая забота коллектива водномоторников, объединенных стоянкой», — говорит Григорий Михайлович. Действительно, воспитанный в таком коллективе судоводитель лишний раз проверит — не течет ли редуктор, не переливает ли карбюратор, закопает на берегу все то, что, казалось бы, проще выбросить за борт, не проедет мимо браконьерской сетки, не злоупотребит гостеприимством островка.

«Знаете, — продолжает собеседник, — пережили мы два жарких, тяжелых лета. Запрет был не только на посещение леса, но и на плавания: в озеро не вышло ни одной лодки. И самое удивительное, что тут-то, на безлюдье, стали особенно заметными вытоптанные любителями лагерной жизни места, стало видно, что и лесной малины, я грибов теперь меньше, а о рыбе и говорить нечего».


Заходящие в сторожку владельцы лодок задерживаются, вступают в разговор. «На нашу беду, — говорит один из них, — на Вуоксе ведет промышленный лов Невский рыбкомбинат. Никаким рыбовоспроизводством он не занимается, а промышляет рыбу круглый год. Его заколы и сети перегораживают рыбьи тропы, ячейка у них часто бывает такая...»

Вспоминается маленькое лесное озеро. Раньше его называли Инвалидским, теперь — Мертвым. Зловонная жижа заполнила его, засохли кусты вокруг. На эту жертву пришлось пойти несколько лет назад, когда было решено прекратить сброс промышленных отходов комбината в Вуоксу и Ладогу (до этого зачастую вверх брюхом плавали золотистые ладожские лещи, причем такую рыбу не ели даже собаки).

После того, как были истрачены огромные средства на постройку трубопровода и отвод отходов в лесное озеро, казалось бы, в той же Вуоксе рыбы должно стать больше. Нет, — утверждают собеседники, — пока незаметно. А какой же поход без сладкой рыбацкой ухи, без рыбацких рассказов?

И невольно задумываешься, — не пришла ли пора озера в зоне массового отдыха вблизи городов объявить заповедными, запретить в них всякий промысел, кроме любительского рыболовства?

Я выхожу из сторожки. Дремлют, уткнувшись в причал, лодки. Изредка заденет верхушку березы медленный ветер и уйдет легким ознобом по глади озера к соседнему берегу. Хорошо знать, что тебя здесь ждут!