По Азовскому морю на швертботе класса «Т»

Наша яхта «Сириус» ежегодно совершает дальние плавания. Мы побывали в Польше и ГДР, плавали у берегов Швеции и Дании, ходили по Выборгским шхерам и по Ладожскому озеру, но никогда не расставались с заветной мечтой. А мечтали мы о теплом море. Теплом — потому, что у нас, на Балтике, даже летом приходится иногда стоять вахту в меховых куртках! А ведь и нам хочется не только «бороться со стихией», этим мы сыты, но еще и загорать, купаться, ловить рыбу, одним словом, отдыхать.

Естественно, что нас потянуло на Черное море. Вошли в контакт со спортсменами из Севастополя. Предложили им обменяться яхтами на один дальний поход. Переговоры велись успешно до того самого момента, когда надо было вылетать на юг. Севастопольцы почему-то не ответили на последние телеграммы (с оплаченным ответом!) и нам пришлось сдавать билеты в кассу Аэрофлота...

На следующий год мы вспомнили про другое теплое море — Азовское. Чтобы всем не рисковать отпусками, решили послать на Азов для начала только троих (капитана Новака и матросов Гая и Мишу) — для разведки и установления контакта с местными яхтсменами. На плавание по всему Азовскому морю времени не оставалось (команда только что вернулась из похода в ГДР), поэтому был намечен более скромный маршрут: обойти Таганрогский залив, осмотреть Белосарайский залив и косу Бердянскую.

В начале августа мы загрузили в рюкзаки навигационные принадлежности, рыболовные снасти и спортивную одежду и прилетели в Жданов.

Выбирать яхту не пришлось. Яхтсмены водной станции «Тяжмаша» могли предложить нам только одно судно, которое годилось для дальнего плавания по мелководному Таганрогскому заливу. Это был швертбот класса «Т», не имевший названия и потому значившийся в описи как «Т-28». Хозяева отнеслись к нам с чисто южным гостеприимством; укомплектовывая «тэшку», они собрали все необходимое с других судов и помогли за три дня подготовиться к выходу в море. Попутно команда пополнилась двумя местными спортсменами: Леня как знаток местных условий взял на себя заботу о провианте, а Эдик должен был выполнять обязанности юнги.


Вечером 7 августа мы отдали единственный швартов. Плавание началось. Дул береговой бриз. Швертбот ходко шел по гладкой воде, оставляя фосфоресцирующий след. Все находились наверху и наслаждались теплой южной ночью. Матрос и основной специалист по рыбной ловле Гай, лежа на рубке, пел песни и барабанил по крыше ладонями, остальные помогали в меру своих вокальных способностей. Северный ветер, или, как его называют на Азове, трамонтана, пришел на смену бризу и приятно освежал накаленное за день тело. И хотя время перевалило за полночь, никто не уходил спать.

Вахтенный держал курс по звездам. По ручному компасу яхта приводилась на курс, затем рулевой выбирая по этому курсу «путеводную» звезду и правил по ней в течение часа. Это напоминало старину. Еще полвека назад рыбаки Азова определяли ночью и курс и время только по звездам. Мы тоже попытались воспользоваться звездными часами. Наиболее точные и яркие «часы» — Волопас, по нему старожилы определяют время с точностью до 20 мин. Но у нас из-за отсутствия опыта, конечно, ничего не получалось.

Первый восход солнца, который мы, балтийцы, увидели на Азове, был непривычным. Яркий золотистый диск совершенно круглой формы, без низких туч и багрово-красного ореола. Завтракали, не торопясь, и совсем не думали ни о штормах, ни о рифах. Судно без крена шло по курсу. В утренней дымке уже виднелся берег косы Кривой.

Пригрело солнце. Жарко. Ветер заметно стихал, и мы решили купаться. Эдик первым надел ласты и вывалился за борт, но тут же вскочил на ноги и... побежал, «яко посуху». Глубина два фута! А до косы больше мили. Смотрим на карту: обозначены двухметровые глубины, а Эдик по-прежнему бежит рядом с бортом. Местные рыбаки рассказали потом, что по направлению косы, т. е. на зюйд-вест, более чем на милю тянется отмель с переменными глубинами и твердым грунтом. Отмель эта, якобы, ограждается вехой — «тычком» — и бочкой. Бочку мы не видели, а веху, вернее, какой-то шест, проходили, но не обратили на него никакого внимания, поскольку таких «тычков» попадалось не меньше, чем столбов у дороги.


К косе подошли на последнем вздохе ветра. Швертбот ткнулся носом в пологий песчаный берег. Все занялись установкой палатки из спинакера и устройством лагеря, а Гай рьяно приступил к своим непосредственным обязанностям: пошли в ход спиннинги (с живцом на судака) и донки на леща. Несколько удочек он поставил на рыбца, а чтобы не оставлять снасти, добровольно согласился готовить обед, пока команда осматривала косу.

У оконечности косы много маленьких озер, поросших осокой. Одно из них имеет узкий проход в море глубиной более двух футов: в штормовую погоду это идеальная стоянка!

Вечер провели у костра с нашими новыми друзьями из поселка Стрелка. Ели уху, жареную рыбу, беседовали о господствующих ветрах, глубинах, рыбном промысле ну и, конечно, о жизни. На ночь отвели швертбот на полкабельтова от восточного берега, встали на якорь и безмятежно уснули.

Ночью подул восточный ветер в 5 баллов. Поднялась крутая волна. Швертбот начало резко раскачивать. Гая, который спал на узкой банке в кокпите, сбросило первым; вторым свалился на настил Миша. Потом проснулись и остальные. По пеленгу на освещаемый знак мы установили, что судно дрейфует к берегу. Когда в лунной дорожке начал просматриваться прибой, пришлось поставить стаксель и отойти на два кабельтова в море. Для надежности отдали два якоря. Судно швыряло по-прежнему, но якоря держали хорошо. С рассветом перевели швертбот на западную сторону косы и приткнули его вплотную к берегу, так что с носа можно было спрыгнуть на песок, не замочив ноги. Этим неоценимым преимуществом нашего судна команда не переставала восхищаться до самого конца плавания!

В 12.00 ветер зашел на зюйд-ост и упал до 2 баллов. Мы не стали терять времени, подняли паруса и вышли в море, однако далеко уйти не удалось. Через два часа заштилели. Ветер стих внезапно, что было одним из признаков шквала. Прозвучали первые раскаты грома. На всякий случай убрали грот. Слабый шквал, не более 6 баллов, пришел от зюйд-оста, и швертбот под стакселем развил скорость около 4 узлов (правда, стаксель был раза в два больше штатного). Через два часа уже дул трамонтана не более 2 баллов, но мы внимательно следили за горизонтом, небом и морем: за двое суток погода преподнесла нам уже два сюрприза.


Швертбот в галфвинд шел курсом 65° к косе Беглицкая. Мы отчетливо видели и северный и южный берега залива. Стемнело. Прямо по курсу открылся проблесковый огонь на косе. Пришлось увалиться мористее, чтобы обогнуть косу и отмель. К берегу подходили, непрерывно измеряя глубину, которая изменялась очень медленно и плавно. Как мы убедились, для берегов залива характерны очень маленькие глубины и совершенно гладкое песчаное дно.

Только в полночь подошли к песчаной кромке высокого берега косы Золотая. Когда мы проснулись (это было не ранним утром!), судно стояло на грунте, а воды вокруг. .. не оказалось. Она ушла на запад вместе с восточным ветром, который подул ночью. Около трех часов пришлось стаскивать швертбот. Мы рыли канал, раскачивали судно из стороны в сторону и тащили его в море. Утешало только одно: местный житель, помогавший с берега советами, сказал, что мы легко отделались, так как иногда берег оголяется на сотню метров! Кстати, и в лоции написано, что в заливе наибольшие стоны и нагоны воды бывают порядка ±2 м.

К Таганрогу около 7 часов шли в лавировку. Начальник здешнего клуба А. В. Попов встретил нас в духе лучших морских традиций. Нас пригласили осмотреть новое двухэтажное здание яхт-клуба. Было чему позавидовать: вместительные классы, тренерские комнаты, кают-компания, душевые, раздевалка, комнаты отдыха, буфет с верандой — все предусмотрено! На асфальтированной территории слипы и ангары. Одно плохо — закрытой гавани яхт-клуб еще не имеет. Кстати, в Жданове нам очень понравилась водная станция завода «Азовсталь» с прекрасным современным зданием, искусственной закрытой гаванью для катеров и яхт, плавательным бассейном и вышкой, с ангарами для судов и контейнерами для имущества. Немногим уступает ей водная станция завода «Коксохим».

На водных станциях Азова немало спортивных парусных судов олимпийских классов: в основном это швертботы, поменьше «Драконов», еще меньше «пятерок». Крейсерских судов практически нет. Только в Таганроге мы видели несколько старых яхт «Л-60». Правда, на заводе «Тяжмаш» построена силами любителей большая яхта «Снежинка» водоизмещением 16 т, но судьба ее пока незавидна: по распоряжению директора В. Ф. Карпова ее сдают в аренду как прогулочное судно.


Утром 11 августа уточнили прогноз погоды на маяке и после небольшого торжественного приема на борту судна снялись со швартовов. Синоптики обещали 4—5 баллов от норд-оста, но ветер не превышал 3 баллов, и через несколько часов мы спокойно вошли в Дон, подвели наше судно к одному из маленьких пляжей и ошвартовались за дерево.

В устье Дона множество туристов и рыболовов. Уловы рыбы и раков неплохие. Даже нам, не имеющим опыта, удалось выловить около сотни крупных раков. Справедливости ради надо сказать, что рыбачили мы всегда с кем-либо из местных «специалистов», так как Гай держал нас «на голодном пайке»: на его импортные снасти ловились только чепики и чехонь — невкусная и костлявая рыба...

Через восемь часов спокойного хода наш швертбот уже стоял, уткнувшись носом в песчаный берег Чимбур-ского мыса. Пока не село солнце, отправились в поселок Чембур-коса, что расположился под горой, за арбузами, молоком и яйцами. На обратном пути встретили деда-рыбака.

— Какой завтра будет ветер? — спросили мы его.

— С утра задует низовка, потом пойдет бунация, а к полудню заработает левант, — ответил старик. Узнав, что мы идем на косу Долгая, он добавил. — Полдня будете бартежать!

Ночью и впрямь дула низовка (западный ветер), а бартежать (лавировать) нам совсем не хотелось. Легли спать, укрытые мысом и от ветра и от волны. Проснулись в 5 утра от громкого крика гусей и уток. Их на берегу пропасть! Старик был прав, все еще дула низовка не более 2 баллов, и мы начали лавировку. Часам к одиннадцати заштилели (это и есть бунацияТ), а спустя час задышал с востока обещанный мудрым «синоптиком» левант.


В первый раз за наше плавание удалось поставить спинакер, и судно развило пятиузловую скорость. Пошли вдоль южного берега на высокий мыс Сазальник, к которому примыкает коса, в основном скрытая под водой и простирающаяся к норд-весту более чем на 3 мили. Огибая косу милях в полутора от видимого берега, мы подняли шверт и руль, и только поэтому не коснулись грунта.

С левого борта остался порт Ейск, а немного впереди справа открылись низкие, ослепительно белые Песчаные острова. Солнце палило немилосердно. Приходилось купаться на буксирном конце — единственный способ немного освежиться. К вечеру снова приблизились к берегу в районе косы Долгая. Когда садилось солнце, всей командой внимательно смотрели на закат, на облака, но не улавливали ни малейших признаков перемены погоды. Через пару часов мы уже видели проблесковый огонь косы, однако в этот вечер нам не суждено было добраться до места. Неожиданно потемнело небо, затем блеснули первые молнии, загремел гром. Через некоторое время молнии стали непрерывными, а гул сплошным. Как будто за косой залпами палили тысячи орудий. На небе стояло сплошное зарево. А когда внезапно стих ветер, мы, почувствовав приближение шквала, поторопились убрать паруса и отдать якорь. Вместе с первыми порывами ветра упали и первые капли дождя. Потом ветер и дождь стали усиливаться, соревнуясь друг с другом. Швертбот начало швырять из стороны в сторону и понемному уносить в море. Под ливневым дождем отдали второй якорь и забились в каюту.

Когда шторм застигает в океане, яхтсмены убирают паруса, ложатся на койку и читают что-нибудь подходящее, например, «В бурю» Шекспира. Азовское море — не океан; наверное, поэтому на его короткой и крутой волне яхту так болтало и трясло, что нам было не до чтения. В каюте все буквально перемешалось — паруса, одежда, продукты, экипаж. С каждым рывком судна нас окатывало грязной водой из-под настилов. Мы не успевали ее вычерпывать. Почти каждая волна, перехлестывая через рубку, оставляла свою долю в кокпите, к сожалению, не самоотливном. Немало воды добавлял и проливной дождь. Каждые 10—15 минут один из нас выбирался наверх и осматривал горизонт. Это делалось для того, чтобы, увидев огни проходящего судна, заблаговременно приготовиться к встрече с ним. К счастью, никаких огней не было видно.

Близилось утро. Ветер явно начал сдавать. Шквал уходил на норд-ост. К восходу солнца дождь прекратился и, кроме зыби, ничто не напоминало о ночном 9-балльном шквале. Мы поставили паруса и взяли курс на зюйд-вест. Через час открылся белый берег. Это могла быть только коса Долгая. Но почему он такой высокий, когда по лоции коса представляет собой низкую полосу суши из ракушки и песка? Может быть ночью наше судно унесло не на норд-ост? Пока мы путались в догадках, швертбот приближался к берегу, который, однако, по-прежнему казался далеким и высоким.

— На берегу люди, — сказал Эдик.

— Вижу женщину с двумя детишками, — добавил еще кто-то.

— Там семь человек! Они идут вдоль берега, — высказался Гай.

Рушилась наша надежда высадиться на пустынное место. И вдруг, «женщины с детишками»... поднялись в воздух и с громким криком разлетелись в разные стороны. «Это же чайки!» — закричали мы. Берег как-то сразу приблизился, осел и стал похожим на описанный в лоции. Оказывается, нас ввел в заблуждение мираж!

Коса Долгая состоит из отдельных, совершенно необитаемых островов, которые с годами меняют очертания. Берега приглубые. Мы подошли вплотную к небольшому островку и высадились на него. Очередная «жертва» приступила к приготовлению обеда — самому неприятному занятию. Готовили мы по очереди, кто что умел. Леня, например, прославился приготовлением «затирухи» — варева из картошки и риса с тушенкой и помидорами. Капитан специализировался на рыбных блюдах, а Гай вообще мог готовить только кашу и только на молоке. Миша и Эдик предпочитали мыть посуду, кипятить чай и варить кофе. День прошел в мелких житейских заботах. Стирали белье, приводили в порядок судно, ловили рыбу. А когда на небе появились звезды, улеглись спать.

Разбудил нас шум волн. Было уже светло. Дул сильный норд. Швертбот подпрыгивал на якоре почти в полосе прибоя. Мы решили укрыться за косой и под стакселем ушли от берега. Лавировать так круто, чтобы обогнуть косу, швертбот не мог. Зато очень заманчиво зияла промоина между двумя островами. Мы не решались идти к ней. Кто знает, какие там глубины, если они меняются ежегодно? Но вот перед судном в свинцово-серой воде блеснул на солнце черный плавник. То выпрыгивая, то ныряя, к нашей промоине плыл дельфин. Мы внимательно следили за его курсом, а когда плавник блеснул у правого берега промоины, повернули и смело пошли дельфину в кильватер. Яхта благополучно миновала промоину. Дельфин исчез. Похоже, что он появился только затем, чтобы указать нам безопасный проход. Во всяком случае, нам хотелось в это верить!

Еще один день простояли мы за косой, но ветер не унимался; с восходом солнца все же решили сниматься. Путь лежал в бухту Таранью. Для остойчивости, по примеру местных рыбаков, мы загрузили в кокпит к наветренному борту два мешка с песком (на Азове это называется «взять саур»). Судно шло хорошим ходом почти на ровном киле, однако при поворотах балласт приходилось переносить на противоположный борт. Такой прием давал возможность нести полные паруса, а за это стоило и поработать! Уже к полудню открылся северный берег и Белосарай-ский маяк, а спустя два часа швертбот вошел в Белосарэйский залив, северо-восточной частью которого и является бухта Таранья. Берега ее низменные и песчаные. На швертботе можно выбрасываться на берег без всякого риска, подняв, разумеется, шверт и руль.

Почти вдоль всего северного берега моря тянутся отмели (по местному — перекаты), иногда в несколько рядов. Глубина на них от 0,3 до 1,5 м, причем и глубины и расположение перекатов изменяются. На килевых яхтах подходить к берегу можно только после промера фактических глубин, зато мы ходили, где хотели, и зацепились днищем за песок лишь на последнем перекате.

Наиболее удобные стоянки в бухте Тараньей до мыса Змеиного; дальше обрывистый берег подходит почти к самой воде и приближаться опасно даже на швертботе, так как легко повредить судно о подводные камни. Стоянка на узкой песчаной полосе еще опаснее, поскольку при ветре с моря прибой достигает обрыва.

Бухта оправдывает свое название. Тарани и бычков здесь много. Есть судак и рыбец. Но еще больше дачников и туристов. По всему берегу, не занятому пионерскими лагерями, видны автомашины, палатки, лодки. При подходе к берегу мы с трудом выбрали пустынное место. Это и был Змеиный мыс. Название, как мы убедились, вполне себя оправдывающее и хорошо объясняющее, почему мыс «не заселен». Гадюки выползали после захода солнца, поэтому спать мы легли на швертботе.

На Змеином мысу мы провели целые сутки. Здесь нам удалось приготовить королевскую уху, о которой мы не один год мечтали на Балтике. Неочищенную мелкую рыбу на слабом огне костра разварили; в бульон, процеженный через марлевую салфетку, опустили полностью очищенные рыбцы, луковицу, перец, лавровый лист и снова прокипятили его на медленном огне. Сваренные рыбцы разложили по мискам, а в бульон добавили немного столового вина и прокипятили в третий раз. Уха и верно получилась королевской!

Прежде чем снова выйти в плавание, весь экипаж отправился на поиски пресной воды. Надо сказать, на побережье Азовского моря не легко заправиться хорошей водой. Особенно плохая вода у города Жданова. Она почти не утоляет жажды и не мылится, однако выяснилось, что и такую воду можно пить, если добавлять в нее 15—20% виноградного вина.

К косе Бердянской мы подошли сравнительно быстро с попутным северо-восточным ветром. Оконечность косы на протяжении нескольких миль заливается водой и на швертботе можно спокойно пересекать ее; только отдельные участки возвышаются в виде островков. Конец косы легко определить по установленному на нем маяку Бердянский Нижний. Восточный берег приглубый, что позволяет даже килевым яхтам подходить почти вплотную. Западный берег имеет многочисленные отмели, удаленные от берега до мили.

Острова косы пустынны. Сюда редко кто приходит. Мы провели здесь всего одни сутки и, дождавшись низовки, легли на обратный курс. На атом переходе нам довелось столкнуться, с длительным штилем. Повторяемость штилей на Азовском море достигает 10%. И какие это штили! Медленно затихает ветер, быстро успокаивается море, и наступает полная тишина. Целый день сидели мы под палящим солнцем. В застывшем горячем воздухе пламя спички не шелохнется. В каюте тяжело дышать. Единственное спасение— вода. Мы плавали вокруг судна весь этот страшный день. И только когда солнце коснулось горизонта, подул бриз. Ночью ветер усилился до 2—3 баллов, и швертбот ходко пошел навстречу зареву на горизонте — огням города Жданова.

Короткое плавание подходило к концу. Две недели мы загорали, купались, ловили рыбу и раков, изучали побережье. Две недели желанного отдыха позади. За это время мы прошли по генеральному курсу 235 миль за 98 ходовых часов, т. е. со средней скоростью около 2,4 узлов.

Нам понравился швертбот класса «Т». По единодушному мнению экипажа, — это во всех отношениях наиболее подходящее судно для туристского плавания по мелководному Азовскому морю.

Мы получили и некоторое представление о Таганрогском заливе, при плавании по которому отнюдь нельзя быть беспечным. Команда должна всегда быть готовой к встрече шквала. Характер волны здесь озерный; она короткая и крутая. Стоящее на якоре судно не всегда может «отыгрываться» на ней. Волнение развивается очень быстро и точно так же быстро гасится.

Малые глубины у берегов и значительные колебания уровня воды, зависящие от господствующих ветров — низовки и леванта, заставляют очень осторожно выбирать якорные стоянки.

Надо отметить, что многочисленные косы залива имеют продолжительные (до 3,5 миль) отмели с глубинами иногда менее 1 м. Дно ровное. К берегу глубины уменьшаются очень плавно, но часто встречаются отмели — перекаты. Грунты такие, что не везде хорошо держит обычный якорь адмиралтейского типа; надежнее стоит якорь — «кошка».