Информация об изображении
На королевском стадионе в Стокгольме зрители впервые увидели колонну русских спортсменов
Едва брызнули первые блики розового рассвета, как мы увидели чуть слева от курса белую башню, торчавшую из воды. Она всем нам показалась очень похожей на наш Толбухин маяк, но это был Седерарм, маяк, стоявший на небольшом каменном островке и означавший начало самого длинного северного фарватера в Стокгольм через многочисленные шхеры. Погасли огни маяков и встречных кораблей. Нас догнала и быстро обошла красавица яхта, шхуна «Лизбет» С.-Петербургского Речного яхт-клуба и еще несколько больших красивых финских тендеров. Все они торопились в Стокгольм на Олимпиаду...
На королевском стадионе в Стокгольме зрители впервые увидели колонну русских спортсменов
Дядюшка уверял, что скоро начнутся красивейшие стокгольмские шхеры, но, глядя внимательно по сторонам, я ничего похожего не видел. Наоборот, картина вокруг становилась все более жуткой: будто какой-то злой дух, рассердившись на море, высыпал с неба тысячу огромных голых камней. Вокруг ни деревца, ни кустика. «Седерармские шхеры», — мрачно прочел я на карте... Но надо отдать шведам должное, навигационная обстановка была превосходной: на голых торчащих камнях и скалах стояло много маячков и просто башенок различного цвета и формы, хорошо заметных издалека. Очень часто камни почти вплотную подходили к фарватеру, хотя глубины вокруг были большие— десятки метров. Среди каменного хаоса особенно неприятно было расходиться с большущими океанскими «купцами»: казалось, они обязательно нас раздавят либо прижмут к острой скале. Прошло множество грузовых и пассажирских пароходов, с которых нас дружески приветствовали, махали платками и что-то кричали по-шведски.
День стоял чудесный, жаркий, но ветерок заметно падал и буксирный конец туза стал все больше провисать. Только под вечер четко обрисовались два зеленых острова и между ними узенький пролив Фарезунд. Стало веселее, все разом заговорили. Злобные каменюги уходили, отставая за кормой, и, когда солнце склонилось к горизонту, мы вошли в маленькую, очень уютную бухточку, расположенную в самой северной части острова. Вокруг лежал зеленый высокий берег, пахло лесом и цветами, а бухточка была полна моторными лодками и маленькими изящными яхточками. На берегу слышался смех и оживленный говор молодежи. Нас дружески приветствовали, приняли концы и подтянули к небольшой деревянной пристани. Как выяснилось, эта бухточка была любимым местом отдыха шведских яхтсменов, и, когда они разобрались в надписи на корме «С.-Петербург», внимание к нам еще более усилилось. Наверху в ресторанчике мы заказали разные закуски, обед из трех блюд, и после долгого перехода и холодных консервов он показался особенно вкусным. Хоть мы и не спали ночь, уходить вниз на яхту не хотелось. Пение и дружный смех, звуки мандолин и гитар слышались в бухте до рассвета.
Утро было чудесное: небо бледно-голубое, без единого облачка, а еще не проснувшееся море покрыто мелкой рябью; бухточка была совершенно пуста, и кругом стояла ароматная, бодрящая тишина наступающего дня. В семь часов мы снялись со швартовов и вытянулись в пролив. Ветерок здесь был заметно свежее, и мы бодро двинулись вперед. Вдруг неожиданно усилившийся ветер задул нам почти в лоб, и грот перелетел на другой борт. Позднее шведы рассказывали, что в их шхерах, особенно в узких проливчиках, ветер может меняться, как ему вздумается, поэтому шкоты крепить на утки не рекомендуется. В этом мы вскоре сами убедились. Едва вышли на траверз какого-то проливчика между островками, как вдруг налетел пышущий жаром сильнейший шквал. Потравить шкоты не успели, и яхту положило до кокпита; гик шумно царапал и брызгал по воде. Привестись к ветру было невозможно, ибо навстречу шел пароход. Но, проскочив за пару минут пролив, яхта вдруг разом выпрямилась и как ни в чем не бывало полетела вперед, ну а в каюте, конечно, творился невообразимый хаос: книги, картошку, обувь и посуду я убирал целый час...
Весь день мы то неслись, лавируя между острова» ми, то почти штилели. В те годы Швеция имела свою национальную систему навигационного ограждения, резко отличающуюся от международной, принятой и у нас. Вехи имели совсем другую расцветку, несли какие-то шары, перекладины и флаги. Значение их я так и не успел запомнить.
Трудно найти слова, чтобы описать всю красоту стокгольмских шхер. На каждом островке, покрытом преимущественно ярко-зеленым хвойным лесом, выделялось множество больших и маленьких коттеджей яркой окраски и разнообразнейшей архитектуры. У каждой дачки обязательно стояла мачта и на ней был поднят национальный шведский флаг. Это означало, что хозяин или его семья находится на месте. Дачи виднелись и на высоком берегу, и у самого уреза воды, но во всех случаях тропинка или каменная лестница вела к маленькой пристани, где стояла небольшая яхточка или моторный катерок. Все берега были очень приглубы и чисты. А какое движение было вокруг! Чем больше мы втягивались в шхеры, тем сильнее создавалось впечатление, что мы входим в большой парк в праздничный день. Катера, маленькие пассажирские пароходики, яхточки и груженые транспорта двигались в разных направлениях, неожиданно появляясь из-за островков. В воздухе стояли басовитые гудки «купцов» и пронзительные свистки мелких суденышек. Мы шли строго по официальному фарватеру, но это вовсе не означало, что нам никто неожиданно не пересекал курса.
И вот уже показались за островками заводские трубы, шпили кирок и башни высоких зданий. К вечеру справа на траверзе поднялась зеленая стена большого острова. Видны беседки и аллеи, спускающиеся к самой воде; много гуляющих, слышны пение, музыка, веселый смех. Это любимейший парк жителей Стокгольма Дюргарден со множеством всевозможных аттракционов и музыкальных площадок. Ветер под высоким берегом совсем упал, и яхту стало медленным течением относить к парку. Чем бы все это кончилось, сказать трудно, но неожиданно к нам подлетел большой белый катер. Рулевой нас приветствовал, молча перебросил на палубу буксирный конец, что-то по-шведски громко скомандовал, дал ход и бодро потянул яхту вперед. Такая любезность нас, конечно, очень тронула: у себя дома мы этим не были избалованы и часами штилели у входа в фарватер, хотя кругом и сновали моторные катера.
Обогнув парк, мы, наконец, увидели красивое готическое здание «Королевского шведского парусного общества» (в Швеции, как и в Финляндии, предпочитали слову «яхт-клуб» наименование «общество»). Здание стояло на каменной набережной небольшой уютной бухточки островка Кастельхольм. Бухта заполнена самыми разнообразными яхтами из разных стран, набережная вся в зелени, и кроны аккуратно подстриженных деревьев нависают над водой. Отдали якорь и подтянулись к самому крайнему рыму. Команда соседней французской яхты шумно нас приветствовала, и ее молодежь кинулась принимать конец и крепить его на стенке. Немедленно начался у нас «аврал»: надо было все прибрать и придать яхте положенный ей блеск. По набережной прогуливались местные спортсмены и их гости, было шумно, доносилась разноязыкая речь и чувствовалось общее оживление. Едва закончился аврал, как к трапу подошел шведский таможенный чиновник в красивой форме и крахмальном воротничке. Он попросил разрешения взойти на яхту, заглянул в каюту, а затем, присев в кокпите, внимательно просмотрел судовое свидетельство и разрешение клуба на поход в Швецию. Мы получали право плавать в шведских водах, сходить на берег в местах стоянок, но не передвигаться и не проживать в Швеции на берегу. Для этого требовались особые заграничные паспорта на каждого члена команды; яхтсмены обычно их не имели, да они были им и не нужны.
Есть вещи, особенно воспринятые в детстве, которые запоминаются на всю жизнь. Так и сейчас у меня перед глазами первый вечер в Стокгольме. Все было мне внове, все необычно. В порту целый лес мачт — живая история парусного флота. Видны и металлические мачты с грузовыми стрелами скромных океанских тружеников. Стокгольмский порт, один из крупнейших в мире, не имеет единой причальной линии. Она разбита на множество участков, расположенных в разных местах на материке и на островах, соединенных разводными или постоянными мостами. Яхт-клубская бухта хоть и была забита яхтами, но они все подходили и подходили с моря, становясь на якорь под противоположным берегом пролива. По рейду беспрерывно сновала масса моторок: в клуб приезжали гости из города, а команды яхт отправлялись на берег. Оживление вокруг было необычайное. Со стороны парка доносились звуки музыки, а как только стемнело, повсюду вспыхнула масса огоньков разноцветных гирлянд; ими расцветились набережные, все корабли и парк Дюргарден; одновременно начался великолепный фейерверк, продолжавшийся очень долго. Восхитительная была картина!
Дежурный по клубу предупредил нас, что завтра, 20 июля, все корабли и яхты должны поднять флаги расцвечивания, а стоящий у о. Вокхсгольм шведский броненосец «Оскар II» произведет артиллерийский салют. Скрепить все флаги было поручено Мише и мне. Работу эту, по правде сказать, считали мы не очень ответственной и достаточно нудной. За час все же управились и растянули десятки флагов на палубе. Каково же было наше огорчение, когда дядюшка забраковал нашу работу. В чем дело? Оказывается, порядок расцвечивания корабля флагами имеет свои международные правила: необходимо через каждые два четырехугольных флага ввязывать один треугольный, а с носа бушприта к воде опустить вымпел яхты. На топ мачты поднимается свой национальный флаг, а на краспицу — флаг страны, в которой находится яхта, на кормовом же флагштоке устанавливается флаг своего яхт-клуба.
Ровно в В часов утра по всему рейду разнеслись звуки колокола. Склянки отбивали на набережной яхт-клуба, на всех транспортах и военных кораблях. Наступила торжественная минута. Команды яхт, сняв фуражки, выстроились на палубах; с последним ударом колокола на всех кораблях и яхтах медленно стали подниматься флаги расцвечивания, государственные и кормовые флаги и одновременно гулко разнесся первый залп артиллерийского салюта. Так Швеция отмечала начало пятых Олимпийских игр в 1912 году. На катере мы переправились в город. Стокгольм расположен частью на материке, частью на островах. С моря он также на протяжении нескольких десятков миль прикрыт колоссальным количеством островов — красивейшими шхерами. В городе на всех площадях стояли высокие мачты с национальными флагами всех стран, участвующих в Олимпиаде. На витринах были расклеены яркие афиши с программой Олимпийских игр на шведском и немецком языках. Под оркестры по улицам проходят команды спортсменов с флагами своих стран. Они в красивых, ярких национальных костюмах и в традиционных студенческих корпоративных шапочках. Молодое веселье залило улицы сурового старинного города. Резко бросалось в глаза отсутствие в городе извозчиков. В то время в Петербурге они стояли на каждом углу, а здесь их уже тогда заменили таксомоторы. Они шумно носились по городу, громко сигналя на все лады басами и сиренами.
И еще одна забавная деталь: в Стокгольме меня даже с отцом не пустили ни в один ресторан. Величавые швейцары в треугольных шляпах отсылали нас к витринам, на которых была изображена голова коровы: полноправного члена экипажа «Руслана» направляли пить молоко!
Дядюшка в помещении клуба разговорился с одним шведом, членом комиссии по Олимпиаде. Он хорошо говорил по-английски и вручил нам программы и красочные проспекты, посвященные парусным гонкам. Шведы решили использовать пребывание такого множества яхт в Стокгольме как для проведения Олимпийских парусных гонок, так и для международных гонок яхт всех классов. Дело в том, что в олимпийских парусных гонках предусматривалось участие только яхт 6- 8- 10- и 12-метровых международных олимпийских классов. Олимпийские гонки проводились с 20 по 22 июля включительно, международные же намечалось начать тоже 20 июля в Нюнесхамне, а затем продолжить их в Сандхамне. Для участия в олимпийских гонках записалось всего лишь 24 яхты, из них три русские, хотя ожидалось, что их будет четыре. «Тарпон-II»— прекрасную яхту, построенную в том году в Норвегии специально для участия в Олимпийских гонках яхт 10-метрового класса и уже блестяще себя зарекомендовавшую в ряде гонок за границей, опоздали записать на гонку, и поэтому в официальные списки она не была включена. Русские яхтсмены были этим очень недовольны: «Вот вам наша российская беспечность!»
Таким образом, в Олимпийских гонках от нас участвовали яхты: «Галлия-II» 10-метрового класса, специально купленная во Франции, «Норман» 8-метрового класса, только что купленный в Англии, и «Былина» 6-метрового класса, русской, постройки. Странным было отсутствие на гонках английских, американских и немецких яхт. Вообще же в Олимпийских гонках 1912 г. участвовало: от Швеции — 7, от Норвегии — 4, от России — 3, от Дании — 2, от Франции — 2 и от Финляндии — 5 яхт. На Международные гонки записались яхты тех же стран, но уже в количестве 140 вымпелов и среди них 10 русских, но на старт наши яхты почему-то выходили далеко йе все и не всегда, хотя за запись на эту гонку взималось от 4 до 50 рублей в зависимости от класса яхты, а в случае подачи гоночного протеста уплачивалась двойная подписная цена. Кроме записавшихся на гонки, очень много яхт из разных стран пришло в качестве гостей-болельщиков. Общее их количество превысило, конечно, число гонявшихся. Много больших яхт было и из Петербурга.
Нюнесхамн — широкий и глубокий фиорде уютной небольшой бухточкой внутри него. На берегу мы сразу увидели красивое готическое здание с флагом стокгольмского яхт-клуба. Бухта и здесь была битком набита яхтами, стоявшими против клуба на якорях. Это были «болельщики», только что вернувшиеся с первой гонки Олимпийских игр 20 июля. В Нюнесе, по существу, было отделение яхт-клуба специально для организации морских гонок, ибо Отсюда выход в море прост и короток. На берегу мы узнали, что сегодня стартовали только три наши яхты и «Галлия II» пришла третьей в своем классе; всего же в этот день стартовало 20 яхт.
В тот же день была проведена и первая Международная гонка, где из стартовавших 11 яхт две были наши. Устроители гонок уже знали о замечательных гоночных качествах нашего «Тарпона-II» и разрешили ему участвовать вне конкурса в двух Международных гонках 20 и 21 июля. Каково же было наше восхищение, когда «Тарпон-II» с рулевым, владельцем яхты Л. На-горновым, блестяще выиграл обе гонки! Шведы решили выдать «Тарпону-II» «экстра-приз», но в общий зачет он не вошел как опоздавший записаться на гонку. Эта яхта вообще больше всех других взяла в тот год первых и вторых призов в международных гонках в Норвегии, Германии, Дании, Швеции, Финляндии и у себя дома, став знаменитостью в спортивном парусном мире. Только за границей в тот год «Тарпон-II» забрал 18 призов.
Завтрашний день, 21 июля, обещал быть очень интересным и насыщенным. Ночью в Нюнесхамн пришло еще много яхт, ими была полна вся бухта, весь фиорд. Намечалось дать два старта — один для Олимпийской, другой для Международной гонки. С раннего утра яхты начали вытягиваться в море. День был чудесный, жаркий, небо чистое. Тянул с моря слабенький ост, не более 2 баллов. На Олимпийский старт вышло, как и вчера, 20 яхт, из них три наши. Забегая вперед, скажу, что в этой гонке наша «Галлия I!» заняла третье место и завоевала бронзовую олимпийскую медаль. Хорошо помню, как в течение всего дня между яхтами сновали судейские катера, с которых на шведском и немецком языках настойчиво просили гостей уйти в сторону и не мешать гоняющимся яхтам, но добиться положенного порядка на дистанции так и не удавалось. Яхты-гости сперва отходили в сторону, а затем вновь сближались с гонщиками и, конечно, им мешали. А зрелище было изумительно красивое. Такого количества самых разнообразных типов яхт мы у себя дома не видели. Торжественно проходили, шумя отбрасываемой волной, массивные кэчи и иолы, изящные тендера с острыми топселями и масса «мелкой рыбешки», как называл отец яхточки 6-метрового класса, в число которых входили и мы.
Особенно обидным в этой гонке было поражение нашего красавца тендера «Нормана». Сначала все шло отлично: со старта «Норман» вырвался вперед, и мы потеряли его из виду. Срезав путь, подходим к последнему поворотному знаку, чтобы присутствовать при финише. Отчетливо видим, как «Норман» уверенно обходит всех конкурентов и резко вырывается вперед. Вот он делает последний поворот перед финишем и вдруг... Что случилось?! Мы видим, как «Норман» ложится на обратный курс... С ближайшей к нам финской яхты «болельщики» кричат по-русски: «Смотрите, смотрите, что с ним!» Оказалось, что на повороте какой-то разгильдяй из команды яхты умудрился вылететь за борт. Рулевой классически правильно и быстро, за три минуты, поднял человека на палубу, но призовое место было уже потеряно. К всеобщему огорчению «Норман» финишировал четвертым, а мог бы прийти первым.
На дистанцию Международной гонки того же дня вышло 10 яхт и из них две наши. В этот раз нам повезло больше. Кроме блестяще финишировавшего «Тарпона-II», о чем уже говорилось, наша яхта 9-метровдго американского класса «Реванш», построенная в G.-Петербургском речном яхт-клубе по чертежам русского инженера Е. А. Куна, отлично закончила гонку, получив первый приз.
На следующий день, 22 июля, проводились повторные гонки некоторых яхт, получивших до этого равное число очков. Остальные яхты готовились к большой Международной дистанционной гонке из Нюнесхамна в Сандхамн протяженностью более 30 миль. С раннего утра 23 июля они стали покидать бухту. На старт вышло 16 яхт американских классов, в том числе наша яхта «Реванш», вчерашняя героиня. Конечно, за ними последовала неорганизованная «толпа» десятков болельщиков. День опять был чудесный, теплый, с приятным слабым ветерком. С грустью прощались мы с уютным зеленым фиордом Нюнесхамн: возвращаться сюда больше не предполагалось. Шли мы за яхтами целый день разными курсами, ставили и спинакер, и балун; идти в «толпе» яхт было весело и интересно, ибо для нас это была своеобразная гонка, а впереди идущие яхты являлись прекрасными лоцманами. За ними мы еще засветло пришли в бухту Сандхами на острове Санде, где обосновалась вторая летняя резиденция Шведского парусного общества.
От города бухта Сандхамн отстоит миль на 20—25 и имеет прямой, очень простой и короткий выход в море; одновременно это самый короткий восточный вход в Стокгольм, носящий название «фарватер Санде». Что же касается самой бухты Сандхамн, то она на нас, после всех виденных красот, произвела самое мрачное впечатление своими низкими каменными берегами, лишенными всякой растительности.
К нашему приходу гавань уже была битком набита яхтами. На берегу здесь была масса народа, гремела музыка, пускались ракеты, раздавались громкие песни и произносились тосты: это «болельщики» чествовали победителей сегодняшней гонки. Наши яхты в этой гонке прошли плохо. Первые и вторые призы во всех классах достались шведам, финнам и норвежцам.
25 и 26 июля были назначены две последние Международные гонки в районе Сандхамна, в большом, закрытом со всех сторон зелеными берегами Конхольмс-фиорде. Стартовало в первой гонке 16 яхт различных классов, а во второй — 17 и среди них две русские. Финал для нас был блестящий: и в первой, и во второй гонках наши «Норман» и «Реванш» заняли первые места в своих классах. На этом парусные гонки в Швеции закончились, и яхты начали расходиться по домам. Полюбовавшись последними гонками, мы съехали на берег и, прощаясь с хозяевами клуба, с интересом узнали, что «Шведское королевское парусное общество» является одним из старейших в мире; в то лето оно располагало 450 яхтами и имело 2300 членов клуба. Погода по-прежнему стояла отличная, и рано утром 27 июля, отсалютовав флагом шведскому яхт-клубу, мы вышли в море. После захода в ряд финских шхер мы в начале августа отдали якорь на нашем родном Мартышкинском рейде. Впечатлений и рассказов об этом походе мне хватило надолго.
Анализируя результаты Олимпийских и Международных гонок в Швеции, приходишь к выводу, что они у русских яхтсменов могли быть значительно лучшими, ибо у нас были отличные яхты и хорошие рулевые, но не хватало четкости, организованности, воли к победе и чувства ответственности. Отсюда опоздание с записью на гонку, падение с яхты матроса, опоздания к старту или вообще безосновательные отказы от гонки. Но для начала и это было неплохо — одна Олимпийская бронзовая медаль и по два первых приза двум яхтам на международной гонке.
В России существует анестезиологическое некоммерческое общество, которое было создано в 2004 году (http://www.biovitar.ru/). ВИТАР занимается вопросами анестезиологии и реаниматологии мелких домашних животных. Общество проводит конференции, семинары и мастер-классы в Москве и других городах России.