Мудрое правило. Я вспоминал о нем в приемной Алексея Макаровича Воропаева — председателя исполкома Воронежского областного Совета народных депутатов, члена комиссии по охране природы при Верховном Совете РСФСР. В пятницу, под конец рабочего дня и трудовой недели в большом каменном доме наступала тишина. Все реже звенели телефонные звонки, открывались двери кабинетов, и я радовался, что не будет помех беседе. Настраивался на высокую «философскую ноту»: думалось о воде как о некой купели всей нашей земли и высоком нравственном назначении людей — сохранить ее в первозданной чистоте.
Воронежская вода давно вызывала тревогу...
Реки Дои, Воронеж и искусственное море хранить труднее, чем экзотический источник, к которому ходят только южные красавицы с кувшином на плече. На Дону — порты, по реке идут сухогрузы и наливные суда, «Ракеты» и «Метеоры». На берегах водохранилища — заводы, фабрики, комбинаты...
Велик источник воды, многочисленны и его потребители, увы, далеко не «чистоплотные». В ряду их по чьей-то несокрушимой воле на первое место были поставлены когда-то катера и моторные лодки. Восемь лет назад на пользование ими в Воронеже был наложен запрет.
Что ни говорите, заметная акция. За восемь лет у воронежской воды, надо полагать, отпали многие болячки, если исчезли самые главные «возмутители спокойствия»...
Алексей Макарович пригласил в кабинет точно в назначенное время. Зная о предмете нашего разговора, он попросил зайти заместителя председателя исполкома горсовета Леонида Ивановича Корнеева. Только особой активности в дальнейшей беседе тот не проявил, хотя мне было уже известно, что именно он преуспевал в «запретных акциях».
Перед встречей я познакомился с некоторыми документами тех давних лет с резолюцией Корнеева: «Производить задержание частных моторных лодок с изъятием лодочных моторов и передачей актов о задержании для рассмотрения в административные комиссии райисполкомов и по месту работы нарушителей»... Крутые меры принимал Леонид Иванович, не слишком-то оглядываясь даже на их законность. Отнимать у граждан личное имущество?! Милиция все же понимала противоправность таких распоряжений: моторы отнимать не решались, а вот обрезать шланги к моторам, обрывать провода...— случалось.
В кабинете председателя не хотелось ворошить прошлое. Было не исключено, что Алексей Макарович Воропаев мог и понятия не иметь о действиях Корнеева: у области куда более широкий круг проблем. Ну, а если горсовет «перегнул» с запретами, так ведь из самых благочестивых побуждений, борясь за чистоту водоемов...
— Алексей Макарович, как нынче-то чувствует себя вода? — спрашиваю.
Ответа, выражающего удовлетворение, я не услышал. Да и последовавшее непродолжительное молчание уже само по себе говорило об озабоченности руководителя этой проблемой.
— В очистные сооружения ежегодно вкладываем миллионы, а желаемого эффекта пока не видим, — признался он.
Беседа наша длилась больше часа и надо отдать должное А. М. Воропаеву — причины заражения Воронежского водохранилища он хорошо знал, чувствовалось в его словах и желание отвести от воды беду:
— Воронежцы сегодня пьют воду из-под крана только после тщательного кипячения. И то с опаской: споры сине-зеленых водорослей проникают иногда в водозаборники. А ведь когда-то Воронеж славился питьевой водой: берем-то мы ее из артезианских колодцев.
Артезианские колодцы и сине-зеленые? Да, оговорки здесь не было. Водозаборники стоят почти у самой кромки водохранилища. С глубины 50—60 метров мощные насосы качают воду и, выходит, втягивают некоторую долю из водохранилища. Даже почва не в силах отфильтровать споры сине-зеленых... Выход, о чем говорил мне и профессор Александр Алексеевич Земленухин — биолог, специалист в области биохимии растений,— в переносе водозабор-ников подальше от кромки водохранилища. Правда, для города это выльется в круглую копеечку. Из обстоятельного ответа Воропаева стало ясно, что 15 лет назад о «сине-зеленой» опасности не шло и речи.
Представляете, насколько несерьезным был бы мой вопрос о степени вины маломерного моторного флота перед Воронежским водохранилищем. И я его, естественно, не задавал: уже восемь лет маломерные суда стояли на приколе. Но зато ежесуточно в водоем сбрасывалось — сбрасывается и сейчас! — по 235 тысяч кубометров почти неочищенных промышленных стоков. Свою долю в далеко не благое дело вносят Воронежское авиационное производственное объединение и ПО- «Электроника», заводы — синтетического каучука им. Кирова, шинный, вагоноремонтный, алюминиевых конструкций, сахарные, свинооткормочные комплексы... Не перечесть!
Председатель облисполкома успокаивающе завершил:
— При долевом участии всех предприятий левобережные очистные мы обязаны ввести к концу будущего года.
Надежды — надеждами, но планами, даже бумажными, такой водоем не профильтруешь. По мнению многих специалистов, качество очистных очень низкое — вода из них выходит такая, какой ей следовало бы в очистные входить...
Воронежское водохранилище — прямое порождение уже осужденного метода хозяйствования, когда, принимая решения, не заглядывали далеко в будущее, а довольствовались одним днем и жили, вроде бы, ради красочной отчетности. Пятнадцать лет назад при «экономной экономике» сэкономили так, что сегодня никаких средств не хватает, чтобы латать дыры.
Проект плотины — штука дорогостоящая, а строительство — тем более. Если проект включал многие очистные сооружения и коллектор, то ведомства, реализующие его, наполовину эти «роскошества» перечеркнули. «Сэкономили» сколько-то миллионов. Убеждали: очистные и коллектор от нас не уйдут. А вот предприятия города сегодня остро нуждаются в промышленной воде и эту потребность река Воронеж уже не обеспечивает. Надо, мол, ставить плотину. Поставили, воду взяли, а вот подумать о том, что она вернется в водоем, но уже с вредными добавками и примесями, не сочли нужным. Не подготовили как следует даже ложе водохранилища. Убрали только крупные деревья, оставив пни да кустарники. И уже только этим создали благоприятнейшую среду для заражения будущего «моря».
Сегодняшние последствия никакой неожиданностью, конечно, быть не могли. Опыт (в стране и за рубежом) был преогромнейший. Когда на реках при строительстве ГЭС закладывались водохранилища — они неизменно обзаводились сине-зелеными. Воронежцы знали об этом, но, увы, не хотели учиться на чужих ошибках. А сейчас просто говорят: «Тогда не подумали, не учли...» И понимать это надо вроде бы так, что «не подумал» — кто-то, кого уже и в городе-то нет. Жаль, что «срок давности» надежно спасает авторов бесхозяйственности от наказания. К тому же, создается мнение, что сине-зелеными водорослями водохранилище зарастает само по себе, а загрязняется — тоже вроде бы «от лукавого». Но так не бывает.
Весной 1972 года воронежцы рукоплескали рукотворному морю: 204 миллиона кубометров воды в буквальном смысле выплеснулось к подножию города, площадь зеркала — 70 квадратных километров (35 км — длина; 2—3 км — ширина). Ликованию не было предела. Люди невольно вспомнили, что их Воронеж — город морской славы. Здесь сам Петр Великий при жизни своей заложил верфи для укрепления военно-морского могущества страны. В центре водохранилища благодарные потомки поставили на бетонный постамент модель петровского парусника «Меркурий». Слово «море» воронежцы стали произносить с наслаждением. С ним ассоциировались пляжи, нежный песок, ласковый бриз, радующий плеск волны и... заманчивые прогулки на лодках.
Но прошло только пять лет, и горисполком уже был вынужден принять постановление «Об улучшении санитарного режима и эксплуатации водохранилища». Еще через два года горсовет снова обращается к той же проблеме, обнародуй новое постановление — «О дополнительных мерах по улучшению санитарного режима водохранилища».
Постановления принимались, составлялся перечень неотложных мер. Одного в них не было — признания ошибок, на что требуется гражданское мужество. Когда его не достает, должен появиться «козел отпущения». И в 1979 году был, наконец, обнажен «корень зла» — причину загрязнения водоема нашли в... маломерном моторном флоте. Постановлением горсовета пользоваться им на водохранилище запретили.
Наложить запрет — не очистные построить. Никаких затрат, а эффект — бесподобный! Так легко оказалось прослыть ярым защитником природы. К сожалению, и местные средства массовой информации не жалели красок, чтобы социальный портрет судоводителя-любителя был сродни браконьеру, пьянице, нарушителю общественного порядка, прямому врагу воды.
Общество охраны природы, возглавляемое Л. А. Наумовой, эту версию охотно поддержало. Тоже хотелось прослыть радетелем за чистоту водоемов. Не станет же это общество предъявлять претензии и различные санкции, например самому (!) горисполкому, который мирится с тем, что ливневые стоки безо всякой очистки выносят в водохранилище все, «чем располагает» городской автотранспорт и городские улицы! А вот судоводитель-люби гель — чрезвычайно удобная мишень.
Не только общество охраны природы «пристреливалось» к ней. Среди ученых тоже нашлись не очень принципиальные, не слишком стыдливые. С их легкой руки вредность мотолодок была доведена до абсурда. Одни из таких специалистов природоведения, глядя в глаза местных телезрителей, убеждал, например, в том, что видел на поверхности водохранилища пленку от нефтепродуктов толщиной до... сантиметра. Слабо, видимо, он был знаком с элементарной арифметикой. Сантиметровая пленка на водохранилище — это 700 000 литров горючего! Такие объемы потребления не могли даже присниться воронежским водномоторникам. Да и с химией ученый был не на «ты», ибо подвесные моторы питаются, простите, бензином, имеющим способность улетучиваться с поверхности воды.
Другой специалист приписал им заиливание водоема и уничтожение водной растительности. Так вот, водохранилище без моторок за май — июль зарастает сейчас так, что и воды-то бывает не видно — большой луг. Выходит, даже необходимо посылать на воду катера — пусть косят. Пусть предотвращают губительное гниение водорослей! Пусть создают искусственную аэрацию воды, так необходимую рыбе!
В облисполком я шел со свежим номером газеты «Коммуна». На ее страницах как раз обсуждался очередной запрет на пользование маломерным флотом. Писатель А. Иоикин представляет его в таких красках: «Это было нечто вроде татаро-монгольского нашествия. Сотни орущих двигателей, тяжелый бензиновый смог, застилавший поверхность воды и прибрежные кусты, треск падающих деревьев, с корнями вырываемых ударами крутых свинцовых воли...»
Настоящий публицистический вулкан обрушился на воронежских читателей, голоса защитников маломерного флота буквально задавлены были этой словесной лавой. Здесь же автор отмечает, что восьмилетний запрет, по данным санитарной службы, дал «заметное улучшение состояния водной среды». «Да мы и сами видим, — пишет А. Ионкин, — как стало прекрасно отдыхать во многих местах, где раньше это было просто невозможно».
Я не удержался и процитировал председателю облисполкома тот самый — фантастический — кусок текста о свинцовых волнах, выдирающих с корнями деревья.
— Ионкин — наш поэт, надо же учитывать его эмоциональность, — ответил Алексей Макарович.
Чрезмерная экспрессивность еще как-то и простительна поэту, но нельзя же грешить против истины! В городскую санэпидстанцию сегодня идут письма с вопросами: «Можно ли купаться в водохранилище?» И главный врач СЭС В. А. Макаров вынужден в разгар сезона отвечать через газету: «Хотелось бы рекомендовать купание именно на городских пляжах, так как они имеют специальное оборудование, контролируются спасательной службой, имеют пункты медицинской помощи, регулярно очищаются».
— Это мы дали указание организовать обсуждение запрета на пользование маломерным флотом, — подчеркнул председатель облисполкома. — Выступают в газете и сами владельцы катеров.
Я понимаю — идет процесс демократизации, требующий гласности. «Указание» действительно помогло двум письмам, доказывающим право на существование маломерного флота, увидеть свет. Писали ветераны Великой Отечественной войны и труда Г. Овсянников, И. Бычук, Б. Крымов и мастер водно-моторного спорта Ю. Чернявский. Они даже ратовали за определенные ограничения, но только не за полный запрет по всей области, которую пересекает и судоходная река Дои.
Ну, не странно ли: буксиру, сухогрузу, теплоходу можно ходить везде, а маленькой моторке — нельзя? А между тем в донском порту Георгиу-Деж навалом лежит уголь, горы удобрения, заправляются большие суда (и не всегда безупречно), грузовой причал с толстенным наростом мазута...
Я встречался со многими авторами писем, которые предлагали разумный подход к маломерным судам, но эти письма лишь пополняли редакционные архивы. Не случайно, видно, газета «Коммуна» была подвергнута критике газетой «Правда» («Слышен ли голос читателя?» — 21 июля 1987 г.).
Само обсуждение принятого постановления о полном запрете на пользование маломерными судами в области — не что иное, по моему мнению, как пример формализма. Обычно проблему сначала обсуждают, а потом принимают решения. Здесь же постановление приняли 18 июля, а дискуссию в газете открыли в сентябре. Разумеется, в заданном русле: «Решение облисполкома — мера своевременная, правильная, она в интересах почти всех жителей города и села » Именно такой ход дискуссии определяла газетная «шапка».
Мне хотелось разобраться в логике самого постановления, так как ие очень искушенному человеку действительно многолетний запрет может показаться страстным стремлением к идеальному состоянию водоемов.
Из огромной пачки писем, поступающих в редакцию, достаю письмо А. С. Федосова из города Семилуки Воронежской области и нахожу в нем такой ответ:
«Для того чтобы наводить порядок в любом деле, руководителю любого ранга необходимо начинать трудиться. Некоторые же из них считают: а зачем это? Гораздо легче наложить вето. Главное — видимость активной деятельности. Делать такой вид гораздо легче»...
Неужели и впрямь причина в этом? Невольно станешь так думать, если мотолодки не ходят, водоем гибнет, а права трудящихся на водный отдых необоснованно ущемляются.
Попытаемся же, наконец, понять самого судоводителя-любителя. Если он так долго и упорно стучится в двери различных служебных кабинетов, надо же его выслушать!
Некоторые руководители области были удивлены, узнав, что после восьмилетнего запрета маломерный флот все еще существует. Катера живы как и огромное желание судоводителей спустить их на воду. Уже одно это обстоятельство, казалось бы, должно заставить как-то глубже изучить проблему.
Кстати, ожидание отмены запрета сопряжено с материальными и трудовыми затратами. Около 30 рублей надо платить ежегодно за стоянку, за техосмотр лодки и т. д. Все это — плата за надежду. К тому же, в образцовом состоянии надо содержать выделенный для стоянки берег. И проводятся многочисленные субботники по очистке прилегающей территории, по очистке самой воды от прибиваемой волнами «моря» задохнувшейся рыбы, сине-зеленых водорослей. Загрязненная акватория, прилегающая к заводу, не вызывает нареканий контролирующих служб, но если замечен непорядок на воде у пристани маломерного флота,— жди санкций! Нервы, нервы, нервы... Так что чистота на берегу и воде для воронежских судоводителей-любителей стала и нормой, и основой существования.
Четыре года назад судоводители-любители решили посмотреть на себя: кто же они? Составили анкеты. Из 1775 владельцев мотолодок 491 человек были членами КПСС, 261 — участниками войны, ветеранами труда, пенсионерами.
Никому из представителей местных советов не приходило в голову хоть один раз посмотреть на пристань-стоянку. Много полезного и приятного для глаза можно было бы увидеть. Нигде на побережье водохранилища нет, пожалуй, столько цветов, как на стоянке «Турист». Люди покупали землю, нанимали грузовики, привозили ее на голый прежде песчаный берег и высаживали цветы и деревья. «Злонамеренные» водномоторники посадили более тысячи (!) деревьев. На стоянке осталось сейчас около пятисот лодок.
Еще один любопытный факт. Судоводители-любители неоднократно спасали жизни тех, кто приехал на берег повеселиться «дикарями» (им, кстати, больше всего мешают моторные лодки), они первыми откликаются на любой аврал по очистке водохранилища...
Ну что за настырные люди! Ждут, когда разрешат плавания... Восемь лет ждут. А вместо разрешений, бывает, является человек с папкой под мышкой и заявляет, что «скоро мы снесем вашу пристань бульдозерами». Я был на стоянке «Турист» и слышал эту историю не от одного человека. Идею «снести все пристани» активно поддерживает и главный архитектор города. Только снести легко, а что взамен?
Горисполком, подписав постановление на первый запрет в 1979 г., обещал очень многое. Например, «организовать продажу парусных снастей через торговую сеть», оказать «практическую помощь населению в переоборудовании моторных лодок в парусники»... Но за восемь лет завезли только груду гребных лодок для прокатной станции, да не слишком рвется туда народ.
Жить у воды и не культивировать ни одного из водных видов спорта, ни одного из водных аттракционов! Именно так обстоит дело в Воронеже. Местные водномоторники, входящие, кстати, в сборную СССР, вынуждены уезжать на тренировки в другие области. В морской школе есть парусная секция, только парус на воде появился благодаря энтузиазму отдельных людей. Профессор Воронежского университета С. И. Сирота сам привез из Риги первую яхту «Черепаха», а потом вместе со студентами — 4 «Финна». И сколько пришлось испытать им мытарств, чтобы сформировался яхт-клуб.
Желание местных руководителей, о чем говорилось выше, одним махом «перековать» всех водномоторников в яхтсменов — утопия, элемент из арсенала формалистики. Такой «перековке» поддаются не только не все лодки, но и не все люди. Зачем, да и легко ли человеку в возрасте, ветерану войны со своими недугами садиться за парус, изучать лавировки и фордевинды? У каждого человека свои интересы и каждому надо создавать оптимальную возможность для их удовлетворения. Без ущемления интересов других и без вреда окружающей среде.
При разумной организации, при обоснованных ограничениях жизнь моторного флота можно успешно регулировать, превратив судоводителя-любителя в хранителя воды. Вода — его второй дом, а в доме каждый любит порядок. В стране такие примеры есть и подобного рода доверие оправдывает себя лучше всяких запретов.
Последний запрет в Воронеже на повсеместное пользование маломерными судами имел и очень неприятный привкус. Кончился срок очередного запрета, продления его никто не объявлял и ГИМС дала добро на плавание с очень серьезными ограничениями. В инспекцию сразу явилось около сотни человек для обучения судовождению. Старые лодочники срочно прошли техосмотр...
Впрочем, вот письмо инженера-конструктора ВАПО, ветерана труда С. Е. Котлярова: «Вы бы посмотрели, сколько к нам на пристань пришло детишек, женщин, товарищей. Все были заняты — помогали своим отцам, мужьям, дедушкам красить и мыть лодки, приводить в готовность снаряжение, наводить порядок на пристани. Сколько было радости, когда начались прогулки по наконец-то открытой воде! Но прошло полтора месяца — и облисполком закрыл для нас уже все водоемы области».
Кстати, эти полтора месяца выпали на период подготовки к выборам в местные Советы. Люди успели приобрести лодки и моторы, закончить курсы. Можно теперь представить их состояние? Каждый по полтыщи трудовых выбросил по существу на ветер! Я разговаривал с инженером-конструктором А. С. Бакшутовым, который купил «Прогресс», а к нему «Вихрь-20». Возмущается: «Куда я теперь их дену?»
Действительно, куда? Еще при первом запрете Леонид Иванович Корнеев обещал воронежцам наладить комиссионную торговлю. Только вместо нее стала процветать спекуляция. Приходили в Воронеж грузовики-рефрижераторы, скупались корпуса и моторы за бесценок и увозились на Украину.
Очень непривлекательна еще одна сторона запрета: постановление на запрет есть, а катера по водохранилищу и за его пределы все равно бегают. Нарушители? Именно так и считают горожане. Только не знают они, что запрет-то далеко не для всех. Не слишком соблюдая правила, гоняются по водохранилищу ведомственные катера (их имеют около 10 учреждений). Ходят на своих катерах, как выяснилось, и «определенные частные лица». И вроде законно — по пропускам... С благоволения горисполкома ГИМС выдает такой документ. Кому? Несложно догадаться.
Самые крутые меры можно как-то оправдать, если они приносят реальную пользу. Ради великой задачи — охраны окружающей среды, в частности, воды, постановлениями правительства закрываются целые предприятия — на Ладоге, на Байкале. Но ведь соответствующие-то выводы нужно делать повсюду. В Воронеже, увы, подход не меняется.
Дополним уже приведенные примеры. Девять котлов ТЭЦ периодически промываются каустической содой: промывочная вода идет в водохранилище. Завод синтетического каучука щедро сбрасывает стоки, сдобренные девинилом: его содержит и вода, которую взяли специалисты из родников, расположенных вдоль заводских полей фильтрации. Некоторые предприятия «дарят» водохранилищу даже окиси тяжелых металлов. Цветет вода' в водохранилище, да только не радующим цветом. И задыхается в такой воде рыба.
Восьмой год не ходит по водохранилищу маломерный флот. Кто же теперь станет мишенью, но только не обманчивой? Не ради ли этой цели создали в городе Спецуправление инженерной защиты и эксплуатации Воронежского водохранилища. Название громкое, а возможности, как у артели. Работников — чуть больше полсотни человек, косилок (косить водоросли) — всего четыре, маленький земснаряд, аэраторы... Сокрушается начальник управления В. В. Андронов: «Нынче четыре бригады работали по всему периметру водохранилища, рыбу так и не собрали. За это, как полагается, нас наказывать должны...»
Виталий Владимирович имеет замечательное качество: называть вещи своими именами. Прекрасно зная водоем, он мог бы истинных виновников заморов выстроить по ранжиру.
— Ну, а моторки? — спрашиваю человека, который находится на воде с ледохода до ледостава.
— У меня нет личного катера, я могу быть объективным. Вред маломерного флота — надуманная проблема. Ограничения же уместны. — И тут же с улыбкой добавил. — Вообще-то, я получил по телефону команду не говорить с вами на эту тему, бумаг не показывать... Немым прикинуться, мычать? Не умею!
Я пожал руку Виталию Владимировичу, поблагодарил за откровенность... В телефонных «командах» чувствовался знакомый почерк «хранителей» воды — авторов запретов. Наши дальние предки не доверили бы им хранить источник.
В. Голубев, спец. корр. «КиЯ».