1. Мили или километры?
Интересно, отдают ли капитаны судов класса «река — море» приказы об изменении терминологии по нескольку раз за рейс? Наверное, жизнь заставляет: ведь пока их судно идет по реке, его путь в точном соответствии с картами и лоциями измеряется в километрах, скорость — в км/ч. Но стоит выйти в море, как путь надо считать в милях, а скорость — в узлах. На море своя, особая система мер. Когда-то, когда особая точность была не нужна, за единицу длины для судовождения приняли морскую милю, представляющую собой одну минуту дуги меридиана земного шара. Земной же шар, как известно, не шар, а эллипсоид; дуга одной минуты у эллипса неодинакова — изменяется от 1861,8 м в районе экватора до 1842,9 м близ полюса. В нашей стране принято среднеарифметическое значение указанных цифр — округленно равное 1852 м. В других же странах величина морской мили колеблется от 1851,85 до 1853,25 м. Одним словом, морских миль набирается много — у каждой морской державы своя, а о точности и говорить нечего. И так или иначе, а все они, чтобы быть понятыми неморяками, переводятся на метрическую систему мер, единую для всех стран Мира. Так почему бы и не отсчитывать пройденный в море путь сразу в километрах? А скорость соответственно в км/ч?
Сама мысль об упразднении морской мили морякам, наверное, покажется святотатством. Но разве англичанам и американцам не казался святотатством переход от футов, фунтов, ярдов, галлонов, кварт и бушелей, а также от «длинных» и «коротких» тонн к удобной и четкой метрической системе? В нашей стране проблема единиц длины и веса решена, от старого остались крохи. Например, листы фанеры все еще нарезают в футах, поэтому-то стандартный лист у нас такого загадочного размера — 1524 мм. Калибры ружейных стволов по-старинке связаны с «фунтом свинца», а кое-где диаметр водопроводных труб измеряют в дюймах. Сейчас было бы дико, если бы кто-нибудь призывал к возрождению устаревшей системы мер, неудобной во всех отношениях. А вот на флоте процветают мили и кабельтовы!
Морская практика — это своеобразный заповедник терминов, охраняющих таинство и престиж профессии. Если на автомобиле сухопутный человек, чтобы закрепить груз, попросту привязывает его веревкой, то моряк на корабле обязательно должен «принайтовить» вещь «концом». Сиденье на лодке это уже не сиденье или, не дай бог, скамейка, а «банка» (тот же термин означает еще и мель!). Вообще же в морском лексиконе для обозначения простых понятий сохраняется масса слов, не понятных сухопутным людям. Сравните: повар — «кок», пята — «шпор», кольцо — «рым», уборная — «гальюн», конец — «нок», верх — «топ», балка — «бимс», петля — «шлаг» и так до бесконечности. У сухопутных подъемных кранов есть «крюк», у морских — «гак». На суше можно стать к чему-то «боком», на море — только «лагом». А что такое «лаг»? Ведь в данном случае никак не прибор для измерения скорости? Термин в ходу, хотя точного смысла его и сами моряки доискаться не могут. Хорошо, что еще самое море они называют морем, а корабль кораблем, а не как-нибудь по-иностранному, на английский или голландский манер! Впрочем «плыть» по морю корабль все равно у моряков не может, он обязательно «идет». Моряки, возможно, и не задумываются, что этот их святой термин порожден особенностью английского языка: англичанин не «ездит», как мы, он всегда «идет» — автобусом, поездом и даже самолетом...
Моряки без всякой нужды употребляют иностранные слова. Почему, в самом деле, не юг, север, восток и запад, а «зюйд», «норд», «ост» и «вест»?
Сколько баек и анекдотов ходит о новобранцах, буквально понимающих слова морских команд. Звучит, например, команда «рубить мачты», и «салага» бросается за топором. Вообще же «рубить» на флоте принято все подряд: «выстрелы» (?), «балки», «леера» «флагштоки». А электрическое освещение и радиоприемник следует не «рубить», а «вырубать». Если вы услышите на яхте выражение «очистить снасть», не думайте, что ее будут сейчас очищать от грязи. Это означает — «распустить, освободить». А чистить в буквальном смысле — это «драить». Но есть и другое значение того же слова «надраивать» — натянуть снасть втугую. Так что, не торопитесь с выводами. Выражение «отдать паруса» тоже надо сначала осмысливать на морской лад, потому что оно никак не связано с передачей кому-то своих парусов, а означает — распустить «сезни», которыми паруса подвязаны. А вот «отдать швартов» — это, действительно, одна из тех малочисленных команд, которые звучат образно и правильно с языковой точки зрения!
Не советую изучать морское дело по специальной литературе: половина времени уйдет на то, чтобы познать морскую терминологию. В качестве образца приведу первый попавшийся абзац из книги «Производственное обучение матросов I класса». Пожалуйста: «Взяв нок стрелы на стопор и отдав найтовые и ленточные крепления, опускают стрелу хват-талями до тех пор, пока не обтянутся топенант-тали». Авторы вынуждены привести пояснительный список морских терминов, хотя без него можно было бы обойтись, если писать нормальным русским языкам с привлечением минимума техницизмов.
Возьмите любое учебное пособие для сухопутных крановщиков и увидите, что там специального словаря в конце нет — он не нужен!
Настоящие «морские волки» наверняка не согласятся с автором этих строк. Профессия моряка, действительно, особая — трудная и романтическая. И языку моряков, как говорится, сам бог велел быть особым — выразительным, кратким и ясным. Так ведь и я за то же! Но без режущей слух «иностранщины», для обозначения которой есть свои, русские, понятные всем и красивые слова.
А всякую обветшавшую традицию так или иначе время изживает!
2. Кницы или косынки?
Дорогая редакция! По профессии я плотник. Собираюсь, выйдя на пенсию, строить катер. Присматриваюсь, читаю — особенно про катера для любительской постройки. Долго не мог разобраться с таблицами плазовых ординат, пока в старых номерах у приятеля не нашел случайно статью «Как читать теоретический чертеж». Но ведь это очень сложно— найти статью, которая вышла десять лет назад. Может, стоит важные статьи как-то печатать снова — повторять.
И еще. Почему применяют слово «полуширота», когда это «половина ширины»? Почему проекция называется «корпус»? Ведь «бок» и «полуширота» это тоже корпус? Зачем употреблять и вовсе непонятное слово «батокс»; неужели в русском языке ничего получше нет?
Со своей стороны предлагаю заменить устаревший судостроительный термин «кница» всем понятным словом «косынка». Тогда «брештук» можно будет переименовать в горизонтальную косынку. Вообще интересно бы почитать не просто морской словарь со значением слов, но и рассказы про их происхождение.
3. Русское ли слово «рында»?
Уважаемая редакция! В заметке Н. Е. Астратова («КЯ» №100 за 1982 г.) хорошо сказано о судовом колоколе и его роли на судне. И называть его «рында», действительно, неправильно. А все же. что это за слово «рында»? Ведь оно вошло не только в обывательский обиход: в имеющихся у меня «Словаре морских и речных терминов» и «Морском словаре» Сулержицкого даны те же неправильные определения. А в словаре иностранных слов слова «рында» нет. Не дает ли это основания предположить, что «рында» — русское слово?
Вот что я слышал от одного старого моряка. Когда Петр I организовывал флот, по его указу на корабли определили боярских сынков, которых в простонародье называли рындами, т. е. лодырями, бездельниками. Так как эта категория моряков добро поспать любила, а судовое начальство будить их побаивалось, то последовало указание — «рындам по утру в колокол бить». И били — с неохотой, неумело. Вот поутру, услышав перезвон колоколов на кораблях, стали говорить: «рынды бьют» — так и пошло...
Насколько это близко к истине? Вы в Питере ближе к петровскому ботику, уж раз эта тема затронута, не следует ли довести ее до конца?
4. По поводу «замены» морских миль километрами
Автор, не являясь ни профессиональным моряком, ни профессиональным лингвистом, ставит под сомнение вопрос о необходимости сохранения специальной терминологии в морском деле. Он считает, что только на флоте продолжают употребляться Слова и выражения, насильственно внедренные некогда из иностранных языков, устаревшие, мало и вовсе непонятные, и что вместо них можно и нужно употреблять исконно русские слова.
Заметим, что лет тридцать с лишним назад эту же неблагодарную задачу уже пытались решить авторитетные комиссии Академии Наук, министерств морского и речного флота и даже ВМФ. Тогда-то и пытались навязать морякам «швартовную подушку» вместо «кранца», «шкворень» вместо «нагеля», «высокий тавровый порог» — вместо «комингса» и т. д. Практика показала нежизнеспособность предложенных «новшеств». И больше того — бесполезность строгого декретирования в таком сложном, живом деле.
Развитие морского, как и любого другого профессионального языка, следуя за прогрессом науки и техники, перемалывает массу новинок, отбирает наиболее подходящие и безболезненно изгоняет ненужные — неудобопроизносимые, допускающие двусмысленность толкования, слишком длинные. Автор волнуется зря. И торопить события не стоит — то, что морякам не нужно, отживает само. Морские словари устаревают очень быстро. Возьмите великолепный двухтомный словарь К. И. Самойлова (1939—1941 гг.). Уверен, что многие термины нынешнему моряку неизвестны, поскольку уже давно не применяются. Зато этот словарь не сможет прояснить значение целой лавины новых терминов, таких как «радар», «контейнер», «ро-ро», «балкер», «аппарель», СВП, СПК, ПБУ... Кто сорок лет назад мог предположить, что нынешние штурмана будут иметь дело со спутниками, а судовые механики — с ядер-ной энергетикой? Что не будет в составе военных флотов линейных кораблей и линейных крейсеров, зато появятся атомные фрегаты и противолодочные вертолетоносцы? Исчезла крупнокалиберная артиллерия — отпала и необходимость говорить о замене дюймовой меры калибров миллиметрами...
И неверно, что только моряки «цепляются за анахронизмы», стараясь выбирать, к тому же, сомнительные слова иностранного происхождения. Таково же положение и в других областях техники, однако вряд ли кого-нибудь волнует существование — в профессиональном, естественно, языке — бесчисленных «штангенциркулей», «лонжеронов», «нервюр», «крейцкопфов», «штреков», «маркшейдеров», «дисплеев» и т. д. и т. п. Не думаю, что непосвященному легко разобраться в справочниках по лазерной, атомной, электронной технике или, скажем, горному делу. Почему бы автору не направить свою энергию на реформу языка и в этих областях?
Больше того, разве не просочились в наш быт, а затем и в литературный язык иноземные слова типа «лифт», «джинсы», «коктейль», «лоджия», «дискотека»? А что делать со спортивной терминологией — международной по существу?
И напрасно А. Пирогов полагает, что упомянутые им «море» и «корабль» — такие уж сугубо русские слова. Просто эти слова уже Стали привычными не только для морского, но и для литературного русского языка. Но ведь восходят они, как впрочем, и такие понятные слова, как «нос», «корма», «корпус», «якорь», «парус» к далеким латинским, греческим и иным корням. Может, и они когда-то казались вредными заимствованиями?
Все постигается с азбуки, в том числе и морское дело. Задача «Катеров и яхт» (точнее, одна из задач) — популяризация этой азбуки, а не поверхностные и бесплодные дискуссии о нужности или ненужности тех или иных терминов.
Осталось подчеркнуть, что сказанное никак не следует считать призывом засорять иноземными неологизмами наш морской язык — во всяком деле нужен здравый смысл! Кое-где нужно «и власть употребить». И уж, конечно, надо всячески избегать перегрузки специальными терминами той литературы, которая предназначена для широкого круга людей, непосредственно не связанных с мореплаванием.
Что же касается призыва автора упразднить «морскую милю» и заменить ее «километром», то выглядит это легковесно. Все морские карты построены в меркаторской проекции, где миля является длиной одной минуты дуги меридиана. Благодаря этому упрощается переход от линейных к угловым измерениям при использовании всех существующих ныне методов навигации. В море кроме звезд, светил или искусственных спутников на небе ориентиров нет, поэтому и отсчет километража вести не от чего. Переход на километры, наконец, потребовал бы грандиозных международных работ по переделке карт, лоций, справочников, мореходных таблиц и т. п.
Послесловие редакции
Получив заметку «Мили или километры?» (печатается она с некоторыми сокращениями), редакция обратилась к опытному моряку и яхтсмену Ж. Забудько с просьбой высказаться — дать оценку ее содержанию. Увы, вывод старого моряка был категоричен: рекомендации ее автора неверны и более того — вредны. Впрочем, читатели имеют возможность ознакомиться с этой рецензией, которую мы решили опубликовать одновременно с заметкой А. Пирогова. А принять решение о публикации обоих материалов нас побудили следующие соображения.
Среди читателей «КиЯ» «неморяки» явно составляют большую половину и для них вопросы морской терминологии далеко не так ясны, как для моряков-профессионалов. Публикуемые письма Д. Сельцовского и В. Яковлева — тому подтверждение. Конечно, вряд ли в обозримом будущем можно предвидеть замену миль на километры, но узнать, почему это так трудно сделать, познакомиться с происхождением того или иного «загадочного» морского термина, — не только полезно любому любителю дальних плаваний, но и очень интересно!
Если эта идея найдет поддержку у читателей, редакция готова продолжить подобные публикации, а может быть, даже и выделить их в самостоятельную рубрику «Почему мы так говорим?»
Ждем по этому поводу ваших писем!
А конкретно по поводу «рынды» советуем найти книжку Л. Успенского «Слово о словах» (Л., Лениздат, 1962). В ней вы найдете много интересного. А одна из глав ее называется «За что бьют рынду?» и дает полный ответ на поставленный вопрос. Приводим ее ниже.
Предложение В. Яковлева в отношении подготовки новой статьи о теоретическом чертеже и связанной с ним терминологии принято к исполнению редакцией. А вот вопрос о замене одних терминов другими, как видно из всего сказанного выше по поводу «миль и километров», далеко не так прост, как кажется.
За что бьют рынду?
Лев Успенский
Тот, кто читал морские рассказы из времен парусного флота, помнит — на кораблях постоянно делают два дела: «бьют склянки» и «бьют рынду». Для чего и за что?
«Склянки били», чтобы обозначить время. Моряки — странный народ: говорят по-русски, а вот «склянка», например, в их языке означает «полчаса». «Пробей четыре склянки» — значит, четырьмя ударами в колокол обозначь, что с полудня прошло четыре получаса: теперь два часа пополудни.
Историки флота объясняют нам, откуда взялся этот счет и связанное с ним выражение. «Склянкой» раньше именовали песочные часы с получасовым ходом. По ним на судах отсчитывали время. Видимо, в силу этого постепенно и получасовой промежуток получил имя «склянка»: «прошло две склянки ночи». Так что большой премудрости тут нет.
С «рындой» дело обстоит сложнее.
Поищите по словарям, и вы узнаете: «рындами» в Москве до Петра I именовали царских телохранителей, молодых воинов, стоявших у трона с секирами или алебардами. Звание Это упразднено с конца XVII века. Спрашивается: откуда же на нашем флоте еще во времена Станюковича добывали «рынд» и по каким причинам их то и дело «били»?
Конечно, это напрасный вопрос. Морское выражение «рынду бей» не имеет ничего обще-, го не только с царскими телохранителями, но и с глаголом «бить». Это — переделанная на русский лад английская флотская команда: «ring the bell» (ринг зэ бэлл), означающая: «ударь в колокол».
Чужестранная фраза не только была изменена нашими моряками по звучанию,— составляющие ее слова поменялись своими значениями. В самом деле, по-английски «ринг» значит «бей», а у нас оно Стало значить «рында», то есть «колокол на корабле». «Бэлл» по-английски означает «колокол», а на нашем флоте его начали понимать как приказание «бей!». Все перевернулось!